Известный адвокат по уголовным делам Перри Мейсон синтересом посмотрел на Деллу Стрит, своего личного секретаря и преданногодруга.

– Блондинка с подбитым глазом? – переспросил он. – Делла, покрайней мере, это звучит интригующе. Если только она не одна из тех девиц, чтопервыми лезут в драку.

– Совсем нет. Но она напугана. Я не очень-то могу ее понять.У нее странный голос, словно тренированный.

– И ты проводила ее в библиотеку?

– Да, она ждет.

– А как она одета?

– Черные туфли на босу ногу и манто. Из-под манто мелькнулочто-то вроде легкого халатика. Я не слишком удивилась бы, если бы это оказалосьвсе, что на ней есть.

– И глаз подбит?

– Еще как!

– Правый или левый?

– Правый. У нее очень светлые волосы, довольно большиесине-зеленые глаза и длинные ресницы. Она была бы очень красивой, шеф, если еехорошенько подкрасить, ну, и если бы не фингал под глазом. По-моему ей двадцатьшесть лет. Но ты, наверное, дал бы ей каких-нибудь двадцать или двадцать один.

– Как ее зовут?

– Диана Рэджис.

– Мне кажется, что это вымышленное имя.

– Она клянется, что это настоящие имя и фамилия. Она ужасновозбуждена и нервничает. Кажется, у нее здорово расстроены нервы.

– Плакала?

– Не думаю. Она похожа на очень испуганную и нервничающуюклиентку, но не из тех, что плачут по любому поводу. Это девушка, которая вкритическом положении думает, а не рыдает.

– Это решает дело, – заявил Мейсон. – Я ее приму. По крайнеймере, узнаю, в чем дело. Введи ее.

Он открыл двери в библиотеку. Молодая блондинка, вскочившаяна ноги, была не выше пяти футов и трех дюймов и могла весить немногим большеста десяти фунтов. Ее левая рука судорожно стискивала воротник манто. Синяк подправым глазом странно контрастировал со светлыми волосами, мягкой волнойложащимися на плечи. Она была без шляпки.

– Мисс Рэджис? – с интересом в голосе спросил Мейсон. –Прошу вас сесть. Делла, садись там, а я устроюсь здесь. Моя секретарша всегдастенографирует мои беседы. Думаю, вы не будете ничего иметь против? Итак, чтовы хотели мне сказать?

Посетительница начала говорить прежде, чем Делла успелаоткрыть блокнот. Она выбрасывала слова быстро, дрожащим от возбуждения голосом,но ничто не выдавало в ней девушки, для которой синяк под глазом – обычноедело.

– Господин адвокат, со мной произошла неприятная история. Явзволнована… я взбешена. Я думала об этом всю ночь и решила, что не прощутакого… такого…

Она осторожно прикоснулась к синяку под глазом.

– Почему вы не пришли в таком случае раньше? – заинтересованноспросил Мейсон.

– Мне не во что было одеться.

Мейсон поднял брови. Девушка засмеялась нервнымискусственным смешком, в котором не было ни тени веселья.

– Если вы хотите меня выслушать, – сказала она, – то яхотела бы рассказать все с самого начала.

– Наверное, муж спрятал вашу одежду, – предположил Мейсонуже лишь с вежливым интересом. – Он необоснованно обвинил вас в неверности,произошел семейный скандал…

– Нет, господин адвокат. Ничего подобного. Я разведена, ведусамостоятельную жизнь уже больше трех лет.

– Вы работали на радио?

– Откуда вы знаете?

– Догадался по голосу.

– Понимаю.

– Так кто забрал у вас одежду?

– Семья, в которой я работала.

– Что? Это довольно необычно.

– Вся история необычна.

– В таком случае я действительно хотел бы услышать все ссамого начала, – сказал Мейсон и бросил быстрый взгляд на Деллу Стрит, чтобыудостовериться, стенографирует ли она. – Расскажите мне сначала о себе.

– Если говорить очень кратко, – начала Диана Рэджис, – отцая никогда не знала. Мама умерла, когда мне было двенадцать лет, и тогда яосознала, что, если хочу чего-то добиться, будучи круглой сиротой, безкаких-либо средств, я должна работать над собой. Я всегда старалась не забыватьоб этом. Я окончила только общую школу, но по мере возможности пополнялаобразование: ходила в вечернюю школу, на заочные курсы, проводила уик-энды впубличной библиотеке. Я изучила стенографию, научилась печатать на машинке и вконце концов стала выступать на радио. Но у меня были неприятности с однимрежиссером, и мне грозило увольнение с работы. Приблизительно в это время яполучила письмо от поклонника по имени Язон Бартслер. Он писал, что емунравится мой голос, и спрашивал, не интересует ли меня более легкая и лучше оплачиваемаяработа.

– И что вы сделали? – поинтересовался Мейсон.

Она состроила легкую гримасу.

– Мы на радио получаем много таких писем. Не все ониукрашены такими изящными словами, но за всеми скрывается одно и то же. Я необратила внимания на то письмо.

– И что дальше?

– Я получило второе послание. Потом мистер Бартслер позвонилмне в студию. У него был очень милый голос. Он сказал, что у него неважноезрение, что он всю жизнь был пожирателем книг и теперь ему нужна чтица. Онвнимательно следил за тем, как я интерпретирую текст, и ему не только нравитсямой голос, но он также видит, что я личность умная и интеллигентная. Корочеговоря, я стала у него работать и убедилась в том, что это очень приятный,культурный пожилой человек.

– На что он живет?

– На доходы от каких-то шахт. Ему пятьдесят пять илипятьдесят шесть лет, и он ценит прелести жизни, но в нем нет ничего простецкогоили вульгарного. Это… очень интересный господин.

Мейсон только кивал головой.

– Он считает, что самым большим недостатком Америки являетсянаше легковерие. Он утверждает, что это национальная черта американцев. Мыверим во все, в чем нас убеждают, а потом, когда иллюзии рассыпаются и виднаголая правда, мы сваливаем вину на всех, кроме себя. Никогда в жизни я невстречала никого, кто бы так странно подбирал себе чтение.

– А именно? – спросил заинтригованный Мейсон.

– Он необыкновенно старательно выбирает статьи самых лучшихавторов в самых лучших журналах и просит читать их вслух.

– Да что ж в этом необыкновенного?

– То, что он выбирает статьи не менее четырехлетней, а то идвадцатилетней давности.

– Не понимаю.

– С этой целью вам нужно было бы прочитать эти статьи.Например, перед войной появились статьи о том, что мы в состоянии, словнощелчком, уничтожить весь японский флот в один прекрасный день до обеда. Или,когда ввели «сухой закон», вся пресса была полна статей о том, что независимоот развития событий абсолютно недопустима когда-либо отмена поправки кКонституции о «сухом законе». Или статьи из отрасли экономики и финансов, доказывающие,что при государственном долге в тридцать миллиардов весь народ стал бы нищим, апри пятидесяти миллиардах наступил бы всеобщий хаос. Все это отлично написанныестатьи, на основе логичной аргументации, которая в свое время казаласьсовершенно правильной. При этом многие из статей написаны лучшими перьямистраны.