Еще одна зала. На сей раз небольшая и окон нет. Свет загорается не сразу, и здесь он бледный, дрожащий.

Неровные стены. Голый камень. Руны. Руны почти неразличимы уже. Запах пыли резкий, и тянет чихать. Ричард и чихнул. Звук утонул в стенах. А Ксандр поморщился. Его раздражали эти проявления телесной слабости человеческой.

– Смотри, – он поднял со стола стопку листов, скрепленных тонкой проволокой. – Это записки нашего пра… в общем, какого-то «деда». Сделаны лет двести после того, как все случилось. Тогда ситуация более-менее стабилизировалась, как я понял.

Запах крови.

Старый, душный. Он едва различим, но с каждым мгновеньем, проведённым в этом хранилище, запах становится все более резким. Это раздражало.

Вспомнилось, что некоторые свитки только кровью и писались. Иногда своей, чаще…

– Да взгляни же, – Ксандр едва ли не силой сунул листы. – Вот, что он пишет.

Вязь букв. Почерк аккуратный, как и у всех предков, это только Ричард пишет, что курица лапой. Но ему хроник не оставлять.

Он пробежался по строкам.

Ничего особого. Еще один дневник, правда, этот Ричард прежде не читал. Хотя… все они похожи друг на друга.

Замок.

Прорыв.

Нестабильность. Разлом. Демоны. И твари хаоса. Восставшие кладбища, которых слишком много, да и как оно может быть иначе, когда погибли города.

– Не понимаю, – Ричард прочел дважды.

– Я тоже не сразу сообразил, но вот… смотри, – Ксандр ткнул в строку. – Видишь?

– Вижу. И что?

Кривоватые строки, и идеальный почерк теряет идеальность. Слова, за которыми видится отчаяние. Те люди стояли на грани.

И удержались.

Они смогли. А Ричард? Он даже жениться не способен сам, чего уж говорить о прочем.

– Они устали, Ксандр, – Ричард сложил страницы вместе. – Вот и написал. Ты же не думаешь, что он это всерьез?

…складывается ощущение, что чем больше нас здесь, тем сильнее ярость тварей.

Это просто слова.

Слова и ничего более.

– Я как раз думаю, что всерьез. Смотри, – Ксандр вытащил из-под стола лист. – Видишь? Здесь количество прорывов первого, второго и третьего уровня. А здесь – вы. Точнее мы.

Извилистая линия, пересекающая лист, похожа на змею.

– Времена Сакхара Кровавого. Он сам, трое его братьев, его и их дети. Род на пике силы, и в итоге прорывы случаются едва ли не каждую неделю, причем столь серьезные, что дважды речь заходила о самопроизвольных вратах. Им не позволили образоваться, но ценой жизни трех Архагов.

Точки.

Линии.

Это не может быть правдой.

– Прорывы стали реже. Но они были все еще опасны и унесли жизни многих. Уцелел лишь старший сын Сакхара и его младший брат. Они были юны, но именно в первые годы их власти прорывы практически не беспокоили земли.

Конечно, не может. Совпадение.

Сакхар закрыл врата. Случился выброс энергии в межмирье, а стало быть, и каналы, связывавшие миры, дестабилизировались. Все объяснимо.

– А вот у Эшту появляется жена и дети, и у его брата… – палец Ксандра скользит по линиям. – Они входят в возраст силы и… количество прорывов увеличивается.

Нет. Это… это можно опять же объяснить стабилизацией. Время идет. Остаточная энергия в межмирье рассеивается, а в долине, наоборот, накапливается, ищет выход, разъедая ткань мира, вот и получается, что получается.

Не получается.

– Это невозможно.

– Мне тоже так показалось. Поэтому и молчал. Хотел проверить, но… взгляни. Я восстановил последние три сотни лет. Как только наш род набирает силу, случается беда.

Лист.

И линия змея. И еще лист. Имена. Факты. Ксандр не стал бы врать. Не так. Не с фактами. Факты ведь легко проверить. Но если допустить даже не мысль, тень мысли, что все может быть так, как говорит Ксандр, то… получается…

– Мне нельзя жениться?

– Не знаю, – Ксандр осторожно забрал лист. – Понимаешь, я бы хотел сказать точно. И может, это был бы идеальный вариант. Архаги уходят. А с ними и тьма покидает мир. Демоны остаются вовек по ту сторону его, а здесь наступает эпоха всеобщего благоденствия.

Заманчиво.

Проклятье, до чего заманчиво. Всего-то и надо, уйти. Ведь никто даже не требует смерти. Просто тихая жизнь в старом замке, в привычной пустоте.

И тихая же смерть от старости или по иной какой причине.

– Проблема в том, что… я не уверен.

– Ты же сам мне это показал!

– Показал, – согласился Ксандр. – Но я тоже могу ошибаться. И чего-то не понимать. Недопонимать. Может… может, тьма слабеет сама по себе? Независимо от нас? Или наоборот, мир призывает нас, когда тьма усиливается? Не количество прорывов растет по мере появления новых Архагов, а наоборот? Архагов становится больше, когда крепнет тьма? И да, может, ничего не случится, когда тебя не станет. Или наоборот, все произойдет именно так, как было сказано? И что тогда?

Ксандр сложил бумаги.

– Если бы я был уверен, что наша гибель пойдет на пользу миру, я… нашел бы способ.

И это прозвучало вполне искренне.

– И что нам делать? – Ричард понял, что окончательно запутался.

– Мне? Дальше искать. Я хочу отправиться… туда.

– Нет.

– Ричард!

– Нет! – Ричард тряхнул головой. – Это опасно.

– Я мертвый, между прочим. Мне сложно навредить.

– Смотря что считать вредом. Ты мертвый. И ты… создание тьмы. Не мне говорить, как остаточная сила способна повлиять на тебя. Мне бы не хотелось… делать то, что не сделал мой дед.

– А сможешь? – Ксандр оскалился и в какой-то момент показалось, что вот оно, истинное лицо. Лича. Немертвой твари, которая способна с легкостью выдрать глотку человеку.

– Смогу, – Ричард выдержал взгляд. – Но мне будет больно.

– Ты всегда был слишком чувствительным для Повелителя Тьмы.

– И название мне не нравилось, – согласился Ричард. – Какое-то оно… пафосное, что ли? Повелитель… тьмой нельзя повелевать.

Её можно сдерживать.

Если повезет.

Уживаться. Притерпеться друг к другу, как к неудобному, но уже ставшим привычным соседу.

Он вздохнул. И Ксандр тоже.

– Но съездить туда стоит, – сказал он. – Может… отправить кого?

– Кого?

– Кого-нибудь… живого.

– Из живых тут я и демоница. А её, сам понимаешь… я съезжу.