«Чужак. – Полонский больше всего боится “комплота” “Лефа”, но он вовсе не против отдельных лефовцев. Владимир Владимирович, Николай Николаевич – всё это такие талантливые люди, а главное, их так удобно, распыляя по унылым “Мирам Божьим”, – расставлять как пешки…

Если каждого в отдельности вас можно ставить в угол, школить, осерять и обращать в образ подобия мещанина, то ведь “комплот”, – простите за начатки политграмоты! – это ведь “сметь своё суждение иметь”!»

Поскольку в статье Полонского критиковались и напечатанные в журнале «Новый Леф» письма (из Парижа) фотохудожника-лефовца Александра Родченко, их автор тоже попросил слова:

«Родченко. – Насчёт того, что я увидел в Париже рабочих, которые пляшут и играют в футбол, Полонский спрашивает: “Какие это «рабочие»?” Да обыкновенные. Вроде наших. Только не вроде тех, которые в “Красной ниве” преподносятся руками Юонов, Лансере и Кардовских, – с голыми торсами, в одной руке – молот, а в другой – серп. Таких “рабочих” в действительности нет. Не только в Париже, но и у нас…

Асеев. – Одним из тягчайших обвинений, выдвигаемых Полонским против “Лефа”, является то, будто бы “Леф” недоброжелательно относится к поэтическому молодняку, не желая уступать ему завоёванных позиций…

Не наша вина, что свои поэтические симпатии мы не умеем подчинить вкусам Полонских. Не наша вина, что мы отбираем наиболее обещающих, наиболее даровитых молодых, которые прежде чем пойти к Полонскому, ищут утверждения своей поэтической квалификации именно в “Лефе”».

Журналисту Михаилу Юльевичу Левидову (в своё время заведовавшему иностранным отделом РОСТА, состоявшему в рядах комфутов и славившемуся своим остроумием, из-за чего его даже прозвали «советским Бернардом Шоу»), тоже предоставили слово:

«Левидов. – Тут Полонский по моему адресу острит. Я, мол, не комфут, а коммифут. Но я не сержусь: я понял Полонского, и я его прощаю.

Голос с места. – Всё понять, всё простить?

Левидов. – Ведь это полное собрание сочинений Полонского о “Лефе” – оно чем характерно? Стремлением пожурить, но и похвалить, сделать выговор, но и поднести конфетку, одёрнуть, но и погладить по головке… Одним словом, психология уютной бабушки…

Давайте, товарищи, Полонского поймём, давайте его простим! Пусть пасёт или пасётся, пусть острит на здоровье!..

Я предлагаю простить Полонского!»

В ответ на предложение «простить Полонского» Маяковский зачитал письмо литературного критика Виктора Осиповича Перцова, который по болезни не мог присутствовать на собрании. В письме, в частности, говорилось:

«Перцов. – Лефы – профессиональные разоблачители. Они вскрывают реакционные пережитки в нашей культуре, и этого достаточно, чтобы противники обвинили их в том, что они противопоставляют себя всей советской и коммунистической культуре…

Полонскому не удастся устроить разрыв между “Лефом” и советской культурой, а также мало ему удастся поссорить лефовцев между собой, захваливши одного или не дохвалив другого. Эта сомнительная тактика борьбы вряд ли имеет что-нибудь общее с марксистским объяснением литературных явлений.

Маяковский. – Среди нас присутствует в качестве гостя т. Малкин. Хотя он организационно и не принадлежит к “Лефу”, но он хорошо знает нашу работу с момента Октябрьской революции, и нам было бы интересно выслушать его мнение о выступлении Полонского.

Малкин. Я считаю выступление Полонского крайне неудачным и глубоко ошибочным… “Леф” должен встретить бережное и самое внимательное отношение к своей настоящей революционной работе у всех, кому дороги интересы советской культуры, в её борьбе с мещанскими элементами распада и упадочничества, которые имеют сейчас место и которым мы не даём надлежащего отпора. По ним нужно бить, а не по “Лефу”».

В заключение дискуссии выступил Осип Брик, с которым Маяковский, надо полагать, к тому времени уже примирился:

«Брик. – Отвечать на статью Полонского считаю невозможным, потому что она написана в состоянии истерической запальчивости…

Полонский взъярился на нас, лефовцев, за то, что мы держимся обособленной группой и защищаем писателей нашей “системы”… Вместе с тем Полонский считает, что лозунги “Лефа” являются лозунгами нашей коммунистической литературной борьбы, и что имена лефовцев – “среди самых видных в рядах советской литературы”… Грозиться прикрыть журнал “самых видных советских писателей”, пропагандирующих коммунистические лозунги, можно только в истерическом припадке.

Отвечать Полонскому нельзя. Предлагаю голосовать и перейти к следующему пункту повестки.

Маяковский. – В виду полного единодушия в оценке Ольшевца-Полонского прения прекращаю. Ставлю на голосование вопрос: отвечать ли им на страницах “Нового Лефа”? Кто против – поднимите руки. Подавляющее большинство против».

Таким образом, лефовцы постановили: в своём журнале на критику не отвечать, а дать авторам «клеветнических статей» открытый бой.

Но если ещё раз со вниманием перечитать всё то, что высказывалось на лефовском собрании, то поражает несерьёзность «обвинений», с которыми решили сражаться «обидившиеся» на критику лефовцы. Ведь в чём «обвиняли» Маяковского и его соратников? В том, что они выступают под большевистскими лозунгами и даже «узурпировали» их. Но под этими лозунгами жила тогда вся страна. Также лефовцев «обвиняли» в том, что они организовали «комплот» против других литераторов, и этот заговор был нужен им для того, чтобы свои собственные сочинения продавать повыгодней, подороже. Но в этом не было ничего преступного – все литераторы жили тогда так.

С другой стороны, сами лефовцы любили «бить» других литераторов («били больно», как сказал Маяковский), обвиняя своих критиков в отсутствие профессионализма. Но при этом жаловались, что их, лефовцев, хвалят поодиночке, а ругают лишь тогда, когда они выступают сплочёнными рядами. Мало этого, Осип Брик предложил на критику «не отвечать», а Михаил Левидов и вовсе посоветовал «простить Полонского».

Разве не складывается впечатление, что весь этот литературный «переполох» был устроен для того, чтобы весь мир узнал о том, как в Советском Союзе преследуется беспартийный поэт Владимир Маяковский? Но если это так, то возникает другой вопрос: кому нужно было всё это устраивать? Ответ напрашивается только один: ОГПУ.

Как бы там ни было, открытый бой было решено устроить в самом центре Москвы.

23 марта в Большой аудитории Политехнического музея состоялся диспут «Леф или блеф?». Афиши сообщали:

«Выступают от Лефа: Н.Асеев, О.Брик, В.Жемчужный, М.Левидов, А.Лавинский, В.Маяковский, В.Перцов, А.Родченко, В.Степанова, В.Шкловский. Против: Л.Авербах, А.К.Воронский, О.Бескин, И.Гроссман-Рощин, В.Ермилов, И.Нусинов. Приглашён В.П.Полонский и все желающие из аудитории.