Вико – дочерью его тетушки. Год назад муж Розы, гоанец, умер, оставив ее тридцатилетней вдовой.

Вдовство мгновенно сроднило двух женщин. Они взялись за руки, и Роза поведала о своем детстве в Гоа, о том, как вышла замуж за оружейного мастера и перебралась с ним в Макао, где он возьми и умри. Одинокая, бездетная, она вернулась в Индию, чтобы передать кое-какие вещи покойного его родне.

Задиг-бей появился лишь после того, как судно, подняв паруса, вышло в гавань, и сделал это деликатно: Вико о нем предуведомил, дав Ширин достаточно времени, чтобы краем сари прикрыть лицо.

Потом вчетвером пили чай с лепешками кхакра. Задиг рассказывал о ремесле часовщика, атмосфера за столом потеплела, и Ширин уже казалось глупым сидеть под накидкой, тем более что Роза, гораздо моложе ее, и не думала прятать лицо. Позволив краю сари соскользнуть с головы, Ширин о нем больше не вспоминала.

Когда она совсем освоилась, Вико и Роза нашли предлог, чтобы оставить ее наедине с Задигом. Тот, слава богу, продолжил рассказ о хронометрах, неловкого молчания не возникло. Трогательная тактичность собеседника придала сил, и Ширин смогла выговорить заготовленные слова:

– Я должна просить прощенья, Задиг-бей.

– За что?

– За сказанное мною в церкви. Я очень и очень сожалею, что не поверила вам.

– Пустяки, биби-джи. Сказать по правде, ваша преданность мужу меня покорила.

– Хоть он того не заслуживает?

– Поверьте, он очень любил вас и дочерей. Все, что он делал, было ради вас.

Глаза Ширин увлажнились, но она не хотела тратить время на слезы.

– Пожалуйста, расскажите о сыне Бахрама. Какой он?

– Ну что вам сказать… Жизнь Фредди была нелегкой. Бахрам делал для него все, что в его силах, однако не смог исполнить его главное желание.

– Какое?

Задиг улыбнулся.

– Увидеть вас, биби-джи. Фредди хотел с вами познакомиться, войти в вашу семью. Понимаете, он рос в кантонском плавучем городе, но не был безоговорочно своим даже для “лодочного народа”, который у китайцев считается этаким изгоем. Фредди знал, что богатый отец его женат на женщине из видной семьи, и страстно желал хоть крохи признания. Он упрашивал отца отвезти его в Бомбей, но Бахрам-бхай понимал, что ни ваша семья, ни община парсов не примут ублюдка и все станет только хуже.

У Ширин перехватило горло, она откашлялась.

– Возразить нечем, Задиг-бей, муж, наверное, был прав. Возник бы страшный скандал, братья мои и на порог не пустили бы парня. Скорее всего, и я бы отказалась свидеться с ним. Однако со смертью Бахрама все переменилось. Теперь, когда я знаю о существовании этого юноши, я не успокоюсь, покуда его не увижу. Как по-вашему, он все еще желает встречи со мной?

Задиг решительно кивнул:

– Конечно, биби-джи. Фредди осиротел, он брошен на произвол судьбы. В целом свете у него никого, кроме сводной сестры. Сейчас он еще больше нуждается в вас.

– Но как нам все это устроить?

Часовщик задумчиво сложил пальцы домиком.

– Я проведал, что нынче он в Сингапуре. Если б вы, биби-джи, поехали в Китай, у вас была бы остановка на этом острове. А там свидеться нетрудно.

– Думаете, вы сумеете его разыскать?

– Сумею, биби-джи, наверняка. Если решите пуститься в путь, вы его точно увидите. Все зависит от вас.

Готовясь к ночному свиданию с миссис Бернэм, Захарий не единожды обошел вокруг имения, рассматривая угодья и прикидывая свой маршрут. Деревья, росшие между речным берегом и особняком, служили хорошим прикрытием. Единственным осложнением могла стать гравийная дорожка, огибавшая дом, по ней предстояло ступать осторожно, чтоб не выдать себя хрустом камешков.

Однако все расчеты перечеркнула погода – незадолго до означенного часа на город обрушилась гроза.

За несколько минут до одиннадцати Захарий натянул шапку, укрыл плечи старой клеенкой, сунул под мышку обернутый парусиной “Трактат” и, осторожно спустившись по скользким от дождя сходням, припустил к имению. Вспышки молний помогли ему быстро отыскать дерево перед будуаром миссис Бернэм.

Дом был темен, но сквозь шторы на окне спальни просачивался свет. Убедившись, что вокруг никого, Захарий метнулся к особняку и одним махом одолел гравийную дорожку. Дверь черного хода открылась послушно, и он проскользнул в дом, не забыв замкнуть щеколду.

Как и было обещано, на первой ступеньке узкой лестницы стояла зажженная свеча. Захарий скинул облепленные грязью башмаки, насквозь промокшую шапку и клеенку. Цапнул свечу и взлетел на площадку. Впереди из-за двустворчатой двери пробивался свет. Захарий двинулся к ней, осторожно минуя стульчак, умывальник и полки уборной.

Будуар представлял собою большую, богато обставленную комнату, освещенную лампами, язычки пламени в которых чуть подрагивали из-за гулявших по дому сквозняков. Посредине стояла огромная кровать с балдахином, затянутая прозрачной москитной сеткой. Рядом с изголовьем расположились два кресла, в одном из которых сидела миссис Бернэм. При появлении Захария она встала, ее высокая фигура с пышными формами выглядела грозно.

До сих пор Захарий тешил себя надеждой, что необычность встречи несколько смягчит несгибаемую мадам. Однако надежда эта моментально растаяла, ибо нынче облик хозяйки Вефиля был устрашающ как никогда – в руке ее посверкивал тупорылый револьвер, да и само облачение выглядело воинственно: бархатный тюрбан и этакий кокон от горла до пят, мерцавший, точно латы. Лишь приглядевшись, Захарий понял, что это платье “баньян” – балахон из плотного шелка, густо украшенный вышивкой и в поясе перехваченный шнуром с кистями.

Не тратя времени на любезности, в знак приветствия и приглашения войти миссис Бернэм лишь качнула револьвером, но, заметив, что визитер не сводит с него испуганного взгляда, позволила себе улыбнуться и насмешливо проговорила:

– Я надеюсь, эта штуковинка не обеспокоила вас, мистер Рейд. Я сочла благоразумным удостовериться, что в столь поздний час ко мне пожаловали именно вы, а не какой-нибудь незваный гость, вознамерившийся проникнуть в мой будуар. Что ж, в том я убедилась и могу разоружиться.

Она положила револьвер на столик между креслами, однако Захарий подметил, что оружие осталось в пределах досягаемости, и расслышал предупреждение в следующих словах хозяйки, произнесенных небрежно:

– Между прочим, стрелок я отменный. Знаете, мой отец, бригадный генерал туземной пехоты, любил повторять, что целкость – залог чести дамы.

– Да, мэм.

Захарий похвалил себя, что догадался обернуть “Трактат” парусиной: страшно подумать, какая взбучка ему грозила, если б книга промокла. Он сделал шаг вперед и протянул сверток хозяйке:

– Вот книга, мадам, она, слава богу, ничуть не пострадала от дождя.

– Благодарю вас. – Миссис Бернэм благосклонно кивнула, указав на второе кресло: – Прошу, располагайтесь, мистер Рейд.

– Спасибо. – Захарий отметил на столике графин и два стакана.

Перехватив его взгляд, хозяйка сказала:

– Я подумала, что в такую ненастную ночь капелька бренди не помешает. Сделайте милость, угощайтесь и мне налейте.

Захарий наполнил стаканы и подал один миссис Бернэм, однако руки ее уже были заняты блокнотом и карандашом.

– Время поджимает, и, дабы использовать его с толком, я заранее составила список вопросов, которые необходимо задать, – сказала она. – Ну что, начнем?

Захарий предпринял робкую попытку оттянуть допрос:

– Я даже не знаю…

– Конечно, не знаете, – раздраженно перебила миссис Бернэм. – Что вы можете знать, если я еще ни о чем не спросила? Вы должны понять, мистер Рейд, что зловредность вашего недуга сильно зависит от времени его начала и прочих ранних опытов. Чрезвычайно важно воссоздать точную историю болезни. Значит, прежде всего