Он запустил пальцы в волосы и посмотрел на меня.

– Мама меня убьет.

– И все? – спросила я, чувствуя, как в мое сердце по капле просачивается облегчение. – Это все, что тебя беспокоит?

Он пожал плечами.

Я снова приблизилась к нему и прикоснулась губами к его губам.

– Позволь мне беспокоиться о Мэл.

СЕЙЧАС

Я никогда не переставала беспокоиться о Мэл. Мысли о ней всегда крутились в моей голове, и я постоянно по ней скучала. Когда я узнала, что потеряю женщину, которая во многом сделала меня такой, какая я есть, между мной и остальным миром словно образовалась тонкая пленка. Теперь я по-иному смотрела на вещи, слушала музыку и ощущала все хорошее, плохое и обыденное. Я все время задумывалась: что бы сказала на это Мэл? О чем бы подумала? Как посоветовала бы себя вести? Когда я хотела причинить себя настоящую боль, я заходила на сайт нашего города и открывала страницу с некрологами. Я готовила себя к тому, что однажды увижу там ее имя, ее фотографию. К тому же я ее переживу, не успею уйти раньше нее.

Но мама была права – Мэл еще жива. Она была жива все это время, и теперь она вернулась в мою жизнь. От этой мысли у меня разрывается сердце, а в голове проносятся тысячи мыслей о том, что нам нужно успеть сделать. О том, что мы упустили. О том, что упустила я.

В среду, на следующий день после ужина с Мэл и Люком, а также разговора с мамой, я счастлива до такой степени, что ни на чем не могу сосредоточиться. Я вожу детей с одного занятия на другое вместе с остальными капитанами и притворяюсь, что нахожусь в культурно-спортивном центре не только физически.

– Ты сегодня в хорошем настроении, – замечает Уиллоу.

Тем не менее я возвращаюсь к реальности, когда перед обедом мы с детьми приходим на научную станцию. Так же как и в свой первый день – вчера, – Люк завораживает слушателей и держит ситуацию под контролем. Он шутит, дурачится и рассказывает о науке с невероятной страстью. Глядя на него, я чувствую, что мое сердце бьется уже где-то в горле. К счастью, он не делает попыток со мной общаться. Когда у него возникает вопрос по поводу экскурсии, которая планируется на следующей неделе, он задает вопрос Уиллоу, а не мне.

Но в столовую Люк все-таки приходит. Из двух столов, предназначенных для коллектива, он выбирает дальний и садится рядом с Эриком (в лагере его зовут «Тузом»), Руби/Руж и несколькими другими ребятами, которые здесь работают. Если во время обеда мы не дежурим, то можем уезжать с территории лагеря, но перерыв такой короткий, что большинство остается обедать в столовой.

– Джей-Джей…

Десятилетняя девочка с лицом, усыпанным веснушками, хлопает меня по спине в тот момент, когда я начинаю разворачивать принесенный из дома сэндвич.

– Да? Что-то случилось?

– Поможешь мне открыть бутылочку с йогуртом?

Кейси – чудесный ребенок, одна из милейших девочек в группе, но вместе с тем она самая несамостоятельная из всех. Она просит нас с Уиллоу делать за нее абсолютно все, начиная с завязывания шнурков и заканчивая плетением косичек. Если бы она могла, то, наверное, попросила бы нас кормить ее с ложечки.

– А у тебя самой не получается? – спрашиваю я, и она качает головой.

– Ну-ка покажи, – прошу я.

Я готова помочь ей, если она действительно в этом нуждается, но хочу, чтобы она хотя бы попыталась.

Она морщится от усердия, пытаясь открутить крышку.

– Уже почти, – подбадриваю ее я. – Попытаешься еще разок?

Она пробует еще и еще, и наконец крышка поддается.

– Умница! – с энтузиазмом восклицаю я.

– Обычно у меня не получается, – говорит она, пытаясь доказать, что подошла ко мне не просто так.

– Ничего страшного. Если сразу не выходит, главное, попытаться еще раз, – говорю я и ободряюще сжимаю ее плечо.

– Спасибо, Джей-Джей! – выкрикивает она и возвращается на свое место где-то в середине столовой.

Я оборачиваюсь к Уиллоу и Брэтту, намереваясь продолжить беседу о том, чем потовые поры отличаются от волосяных фолликул, когда кто-то окликает меня по прозвищу:

– Эй, Джей-Джей?

Я оборачиваюсь, думая, что это снова кто-то из учеников, но вижу перед собой Эрика. Увы, теперь уже слишком поздно притворяться, что я его не услышала.

– Что? – спрашиваю я.

– Джей-Джей – это сокращение от чего? Джесси из джунглей? Джесси Джуниор – в смысле «младшая»?

По тому, как блестят его глаза, я понимаю, что он придумал что-то впечатляющее.

Я возвращаюсь к еде.

– Типа ты вторая в очереди на какой-то престол? Или речь идет о семейном бизнесе? – задумчиво вопрошает он. – Можешь рассказать, чем вы там занимаетесь? Или перед детьми такое не говорят?

За его столом слышится смешок.

Я закатываю глаза и продолжаю обедать.

Меня раздражает даже не то, что он продолжает придумывать подобные штуки. Хуже всего, что сегодня он произносит их перед Люком.

– Слушай, не бойся нам признаться. Друзья не станут тебя судить, – продолжает Эрик.

– Не обращай на него внимания, – говорит мне Уиллоу, и я киваю.

– Сегодня я буду снимать видео вместе с Брэттом, – рассказывает Уиллоу, явно пытаясь меня отвлечь. Мы решили взять этот мерзкий челлендж, где нам надо есть противную еду.

– Фу, – отзываюсь я. – И что вы собираетесь есть?

К счастью, на этом фантазия Эрика временно иссякает, и за обедом больше ничего не происходит.

Но в четверг все начинается заново.

– Джей-Джей – это такой псевдоним? Ты взяла его по программе защиты свидетелей?

Его подколки настолько плоские, что меня даже не передергивает, когда он начинает ими сыпать.

– Может, хватит уже? – говорит Уиллоу, но Эрик игнорирует ее слова.

– Я просто задаю вопрос. Что, уже ничего спросить нельзя? Пытливым умам нужна пища для размышления.

В пятницу он принимается за свое, как только я сажусь за стол. Я уже готова взорваться. Сначала мне было неловко из-за того, что Эрик говорит все это на людях, особенно при Люке, но теперь мне кажется, что он поступает так именно из-за Люка. Как будто присутствие Коэна вселяет в него храбрость или что-то в этом духе.

– Кажется, я понял, – кричит он, не вставая из-за своего стола. – Твое прозвище означает Джесси-Дает-Желающим! В том смысле, что ты готова порадовать каждого, кого заинтересует твое предложение?

За нашими столами воцаряется тишина, и я чувствую, как гнев обжигает мой затылок.

– Да пошел ты, Эрик.

В течение последних восьми месяцев моей основной стратегией было не обращать на него внимания, но все становится только хуже.