Уже поздней ночью, когда многих свалил коварный хмельной мед, Данила Петрович встал из-за стола и, обращаясь с поклоном к великим князьям, объявил:

— Князь Ярослав Тихонович и княгиня Ростислава Ниловна челом бьют, чтобы пожаловали к ним завтра пировать.

Затем он пригласил на пир князей и бояр званых, княгинь и боярынь, да всех по имени с великим уважением и почетом. После чего с важным видом Данила Петрович подходит к столу, за которым сидят молодые, и забирает стоящее перед ними блюдо с горбушкой хлеба и сыром. Завернув все это в скатерть, передает слуге и велит узелок нести в ложницу. Между тем боярин Нил Семенович выводит дочь свою из-за стола и, передавая ее руку Ярославу, со слезливой дрожью в голосе произносит:

— Судьбами Божьими дочь моя приняла венец с тобой, князь Ярослав, и тебе бы жаловать ее и любить в законном браке, как жили отцы и отцы отцов наших.

С благодарностью и уважением целует Ярослав тестя в плечо и принимает от него руку своей молодой жены. Осыпаемые зерном и хмелем, молодые направляются в ложницу. Вместе с ними важно выступают старшая сваха, тысяцкий, постельничий да боярыни, коим надлежит раздевать молодую княгиню ко сну.

Вот и спальня. Горят свечи, мерцает лампадка под образами. Постель убрана по чину: на стоящих стоймя снопах ржи, накрытых ковром, перина; поверх нее расстелены одеяла; по углам на торчащих прутьях висит по паре соболей и по калачику крупчатому; в стороне — поставец, а на нем множество кружек с различным питьем, с медом и квасом, да ковш, в дальнем углу еще одно ложе, в ближнем — кумган[31]с водой, два таза, лохань, полотенца, халаты…

Молодые присели на ложе.

Нил Семенович снимает покрывало с дочери, а боярыни, уведя княгиню за занавесочку, переодевают ее в рубаху. После чего все торопливо покидают ложницу, боярышни поглядывают на молодых, похихикивают.

Вот и одни.

— Устала, лада моя? — обнял молодую жену Ярослав. Та лишь склонила на его плечо голову.

— Не очень, — отозвалась Ростислава тихонько. — Пождем маленько… По обряду нас еще кормить должны прийти…

— Ведомо то, — уныло протянул Ярослав. — Потому сапог и не снимаю. А хочу снять, спасу нет…

— Эх ты, князь ошельский… Терпи! — прижалась горячим телом к широкой груди мужа Ростислава. — Сама, боюсь, огнем вспыхну… О! Никак уже топают! Слава богу! Не заставили долго ждать, — весело воскликнула Ростислава и, отодвинувшись от мужа, накинула на плечи огромный пуховый плат.

1

Доля добычи нижегородских князей от похода на булгар оказалась настолько значительной, что Дмитрий Константинович по весне начал строить каменную церковь Николы на Бечеве, а позже — принялся готовить фундаменты под каменный кремль, и начал его с проездной башни, получившей название Дмитровской. Борис же Константинович свою долю употребил на строительство города-крепости Курмыш, что на левом берегу Суры. Ярослав со своей долей серебра по первой воде на четырех пабусах спустился вниз по Волге до Укека и там выкупил полторы сотни полона. Затем прошел до Бельджимана, где купил еще две сотни рязанцев, поставленных на рабские рынки татарским князем Тагаем, ходившим изгоном в рязанские земли. Под охраной нанятой сотни татарских нукеров приобретенных работников и работниц Ярослав отправил пешим ходом в Ошел. Сам же продолжил путь в столицу Орды Сарай-Берке. Проходя мимо Сарай-Бату — бывшей столицы Золотой Орды, Ярослав выкупил еще пять десятков молодых сильных мужчин, в прошлом княжеских дружинников. Он объявил им, что дарует свободу, и тут же предложил стать его дружинниками. Все пять десятков без колебаний согласились. Немедленно были одеты, обуты, вооружены и вместе с тремя десятками нукеров составили охрану князя Яра.

Ачихожия был рад безмерно приезду своего молодого друга.

— Надолго ли? — после объятий ханский посол задал самый главный вопрос, который его волновал.

— Погощу… но недолго: седмицу-две… Дел много. Лето коротко, а сделать надобно немало: надумал город ставить, земли обживать, — не без сожаления ответил Ярослав.

— Хочу тебя свести с сильными мира сего: эмиром, верховным кади[32], казначеем, ханским беклярибеком…

— А с ханом? — невольно вырвалось у Ярослава.

— Хан тебе не надобен… Да и нет его в столице. Хан Азиз теперь до поздней осени на летних пастбищах… Не любит он стольного города.

Еще раз обняв молодца, Ачихожия предложил:

— Тебе с дороги омыться надобно. Воду греют… Не противься: мойщицы умелы, свое дело знают, тело умастят. Позже за трапезой поговорим. О своих воинах не тревожься, о лодиях тоже. Я уже послал людей на пристань, они будут охранять твое имущество, а лодейщиков приведут сюда.

Ярослав давно уже натешился горячей водой, пахнущей цветами и имеющей розовый цвет, отлежал бока на подушках, налил пузо ромейским вином, а Ачихожии все не было. На его вопрос: где хозяин, слуги только недоуменно пожимали плечами. Лишь ближе к вечеру на крыше дома, где был разбит сад, появился ханский посол. Он был не один. Вместе с ним пришел высокий, черноволосый, с правильными чертами лица мужчина, по виду не более сорока лет. Ачихожия пояснил:

— Это князь Асан Адиб. Он из Каракорума, глаза и уши великого хана Чимтая. Асан Адиб — мой друг. Он согласился провести вечернюю трапезу с нами.

Когда возле пришедших князей поставили низенькие столики и заставили их яствами, Ачихожия продолжил:

— Асан Адиб только утром, так же как и ты, приехал в Сарай-Берке. Он принес плохую весть: великий хан Чимтай требует войско с северного улуса — сто тысяч воинов. У хана Азиза нет столько воинов, да и тех, что есть, он не может отдать — в Сарай-Берке тут же сядет хан Тохтамыш или хан Абдаллах.

— А с кем собрался воевать великий хан? — поинтересовался Ярослав.

— Это неважно. Если хан Азиз не выставит войско, то тем покажет свою слабость, и это может привести к междоусобице, — пояснил Ачихожия. — Великий хан Чимтай вправе сместить его и поставить другого. А того, другого, степь может и не принять… и тогда великий хан двинет свои тумены на Орду, на Булгарию, на Русь!

— И что же будет?

— Ничего…

— Как ничего? — изумился Ярослав.

— Ничего не будет: ни городов, ни пастбищ, ни людей. Хан Чимтай укрепляет свою власть. Он, так же как и Азиз, сидит на шатающемся столе. Только враг у него более жестокий, сильный и опасный — Тимур. О нем еще услышит степь. Услышит и содрогнется!

Выпив вина, Ачихожия спросил:

— Ты еще хочешь повидаться с ханом Азизом? Князь Асан Адиб поутру направляется в полевую ставку хана, и он согласен взять тебя с собой.