Один из сотников что-то затараторил, возмущаясь.

— Чем недоволен? — нахмурился Ярослав.

— Яса говорит, что лошади могут только всадника нести… Дерево не потянут…

— Знаю. Потому отправил по селениям скупить тягловых лошадей, к работе привыкших. Да, чуть не забыл: на ошельских землях больше десятка селений. Селения мои и людишки в селениях мои! Потому народец тот не обижать, а быть ему защитой! Это я говорю для вас, — указал Ярослав перстом в каждого из четырех татарских сотников. — Будете нести охрану, помните об этом! — Татары согласно закивали. — И вот еще что: свары в лагере не допущу! Провинившихся — на кол! Передайте всем!

Ярославу очень хотелось в Нижний, где ждала его молодая жена, но он понимал: в зиму надо войти сытыми, одетыми, укрывшимися за стенами, в теплых крепких избах. Чтобы напомнить о себе, Ярослав отправил с одним из пабусов подарки для великого князя нижегородского Дмитрия Константиновича, княгини Анны и своей ненаглядной Ростиславушки. Дядьке же Даниле поручил набрать охочих людей работных, купить топоров поболе, заступов, найти хорошего кузнеца с кузней и загрузить десять мешков соли.

В конце августа пабус вернулся. Охочих людей оказалось столь много, что Даниле Петровичу пришлось нанять еще две лодии, чтобы доставить в Ошел всех. Первой, не дожидаясь сходен, прямо в воду спрыгнула с пабуса Ростислава. Молодой княгине было в тягость ожидание, сытая и размеренная жизнь в Нижнем пришлась не по душе, и при первой же возможности она сбежала. На предупреждение Данилы Петровича, что придется спать на кошме, а есть из котла, Ростислава заявила:

— С милым и в чистом поле радость: от плеча его согреюсь, росой умоюсь, любовью насыщусь… Только бы быть рядом!

Благословил княгиню Ростиславу в дальний путь-дороженьку сам митрополит Алексий. В Нижнем он появился неспроста. В середине лета 1370 года был восстановлен Благовещенский монастырь. Его-то и приехал освящать святитель московский.

1

Дружина готовилась к походу. И хотя великий князь Дмитрий Иванович желал сам возглавить московскую рать, бояре и владыка Алексий воспротивились. Во главе войска был поставлен воевода Дмитрий Михайлович волынский. Ему строго было наказано поставить на великокняжеский рязанский стол князя Владимира Дмитриевича пронского. Князь недавно вернулся от хана Махмуд-Булака, и тот через своего беклярибека Мамая выдал ему ярлык на княжество Рязанское. Князю же Олегу ярлык на княжество дал хан Урус, и, будучи князем рязанским, своего стола он уступать своему зятю не желал. Дмитрий московский, чтобы укрепить свои вежи на юго-востоке, решил помочь князю Владимиру.

В декабре 1371 года московская рать вошла в рязанские пределы. Дружинники, наученные опытом войн с Тверью, Литвой, Великим Новгородом, не церемонились. Путь их указывали дымы пожарищ, кровь безвинных, мычание коров и ржание угоняемых лошадиных табунов. За скотиной, скученный точно скот, в окружении конных дружинников следовал многочисленный полон. И хотя князь Владимир кривился от подобного разгула московских дружинников, понимал, что это плата за его воцарение на великокняжеский рязанский стол.

Князь Олег не смог выставить должного войска. В сражении под Скорнищевым его немногочисленная рать была разгромлена. Спаслись немногие. Среди них был и Олег рязанский. С небольшим отрядом гридей князь укрылся в лесах улуса Мохши. Беглеца принял, утешил и ободрил эмир Солохмир. Он обещал по весне собрать войско и вернуть рязанский великокняжеский стол.

Князь же Владимир Дмитриевич круто взялся за рязанцев. По осени нужно было везти в Сарай-Берке выход, а, в связи с тем, что Рязанское княжество жестоко пострадало от московской рати, сбор дани шел с большими потугами.

Князь Владимир был пришлым, и рязанцы верили, что их законный князь вернется. Но он тоже потребует выход. Платить же дважды кому охота?.. Недовольство князем Владимиром накапливалось, росло и в конечном счете вылилось в открытое противостояние, которым воспользовался князь Олег. Он изгоном повел на Рязань пятнадцать тысяч татар, данных ему Солохмиром и другими эмирами, а также почти пять тысяч рязанцев, что влились в его войско по пути следования. Войско Олега рязанского так быстро продвигалось, что Владимир пронский даже не смог бежать. Он был схвачен рязанцами и головой выдан князю Олегу.

Великий князь рязанский простил зятя, но поселил его на своем дворе и приставил соглядатаев. Владимир тяжело переживал поражение: хирел, угасал… Прожил под дланью своего тестя неполных два года и отошел в мир иной.

Эмиры же Солохмир и Шая предложили князю Олегу взять их с войском на службу. Князь поначалу обрадовался, но вскоре понял, что прокормить пятнадцать тысяч воинов ему не под силу.

Большая часть войска вернулась в улус Мохши, а с эмирами осталось всего пять сотен. Очень скоро князь рязанский пожалел о содеянном, но вернуть доверие мохшинских эмиров уже не смог.

К концу лета от дальних застав пришла тревожная весть: от низовий Дона к волоку подошла орда. Сколько? Не счесть. Но дымов над степью повисло от края и до края.

2

Князь Олег не на шутку встревожился: рязанская земля могла выставить лишь двадцать тысяч воинов, и то с большим трудом. Нужно было искать помощи… Где? Князь направил посольство в Сарай-Берке. Посольский боярин вернулся ни с чем: хан Урус подарки принял, но в помощи отказал. Это посольство еще больше истощило и без того хилую княжескую казну. К великому князю нижегородскому князь Олег отправился сам. Дмитрий Константинович принял соседа радушно, угощал щедро, но на призыв о помощи отозвался неохотно и туманно… Князь рязанский так и не понял: придут ли нижегородские полки на его зов или нет. И тогда, смирив гордыню, князь Олег направил посольство к великому князю владимирскому, князю московскому Дмитрию Ивановичу.

Приезд посла удивил великого князя и обрадовал: князь рязанский просит о помощи, значит, он в его воле. Посылать ли войско, решит позже. С чем посол и убыл восвояси. Но весть о приходе татарской орды озадачила и его. Князь Дмитрий собрал совет.

Только один боярин Никита Савелич твердо сказал:

— Посылать полки владимирские и московские, и суздальские и еще, сколь соберем по Руси, надобно. Если бы встала Русь на Калке, не пришел бы Батый в ее пределы. И ноне может статься так же. Не выстоит Рязань, следом черед Москвы!

Но бояре московские, воеводы в один голос заявили: не стоять в одной рати рязанцу и владимирцу или ратнику московскому. Рязани не жаль. На Москву же татарвя пойти не отважится. Москва сильна, как никогда. Выстоим, коли что.

Великий князь не сказал на совете своего слова, а позже в светелке княгини Евдокии высказал сомнение:

— Говорят, что Мамай силен, и если пришел он, то, взяв Рязань, не остановится. Пойдет по Руси…

Евдокия, поглаживая округлившийся животик очередной беременности, тихо проговорила:

— А ты собери войско и сам пойди походом на татар… Чего их к нашим городам и весям допускать? Владыка Алексий сказывал, что тебя князья послушают, все приведут свои дружины.