Ценные сведения о политике оккупантов в религиозной сфере, сотрудничестве с ними представителей различных конфессий предоставили «маршрутные» информаторы спецслужбы. И в литерных делах 4-го Управления, и даже в отчете НКГБ УССР об оперативно-служебной деятельности ведомства за 1941–1945 гг. (!) упоминался немолодой уже разведчик «Дубняк» из резидентуры «Митина» – Константин Певный, «бывший поп» (распространенная у тогдашних чекистов формулировка), с 1935 г. «освещавший церковно-монархическую контрреволюцию». Работая хористом капеллы Украинской филармонии, в период оккупации дал ценные материалы, ходил в рейды по Харьковской области с целью выявления «предателей и немецкой агентуры из церковников» (для продолжения работы ушел с немцами). С подобными же заданиями успешно справлялся разведчик «Степовой» – «бывший поп» Александр Езерский[162]. Агент-маршрутник «Лия», также отмеченная в итоговом документе НКГБ Украины за период войны (!), с конца 1942 г. совершала многочисленные ходки за линию фронта, доставляя в НКВД – НКГБ ценные сведения по религиозной ситуации от оперативных источников на оккупированных землях[163].

Отмеченный в отчете НКГБ УССР об оперативной деятельности в 1941–1945 гг. агент «Сорбонин» – Василий Потиенко – действовал как одиночка. Как говорилось в документах спецслужбы, В. Потиенко, председатель Всеукраинской Церковной рады УАПЦ в 1922–1925 гг., «был оставлен в Харькове с заданием внедриться в националистические и церковные круги». Для обеспечения его работы выделялись агенты-курьеры «Борисов»[164] и «Лия». Анализируя поведение и выполнение задания «Сорбониным» (к тому времени уже бежавшим с оккупантами), контрразведчики отмечали неискренность и неровность его сотрудничества. Потиенко, подчеркивали сотрудники 4-го Управления, «враждебный нам человек», «на вербовку в условиях ареста в свое время пошел потому, что это было единственным выходом из того положения». «Будучи человеком умным, с остро развитым чутьем», он во время успехов немцев на фронтах «фактически оставался украинским националистом», по мере ухудшения для агрессоров ситуации на фронтах – давал определенную информацию.

Показателен случай с упомянутым курьером «Борисовым», в марте 1942 г. направленным к В. Потиенко для приема сведений о состоянии в религиозной сфере и передачи «Сорбонину» новых заданий Центра. Основными вопросами, которые предстояло выяснить «Борисову» у источника, являлись:

• отношение немцев и перспективы развития, степень влиятельности основных течений: канонической «тихоновской» РПЦ, украинских автокефалов и обновленцев;

• структура епархиального правления Булдовского, количество открытых храмов, порядок рукоположения священнослужителей, формула поминовения за богослужением;

• содержание проповедей, религиозной литературы, отношение населения к религии;

• положение сектантских течений, связи служителей культа с немецкими спецслужбами[165].

Правда, от общения с курьером Потиенко уклонился, хотя и не выдал «Борисова», вынужденного скрываться у тетки, «антисоветских взглядов». Сам эмиссар выяснил, что приоритет оккупантами отдается УАПЦ, Феофил ведет богослужение на украинском языке, восхваляя лично Гитлера и проклиная «большевиков и жидов», газета «Нова Україна» осуществляет на своих страницах дискредитацию верхушки РПЦ, которая «продалась жидобольшевикам»[166].

После первого освобождения Харькова в 1943 г. В. Потиенко передал 4-му Управлению обширную информацию об общественно-политической и религиозной ситуации в городе, подробные сведения о примерно 70 активистах украинских националистических и общественных организаций – «безусловно, ценный материал», использованный затем для уголовного преследования или объявления в розыск активных коллаборационистов.

Среди тех, на кого Потиенко дал «компрометирующие материалы», оказались актив «Просвиты» и ее председатель Василий Дубровский, ректор Харьковского университета, профессор М. Ветухов, лидер националистического движения Харькова Владимир Доленко[167], члены украинского «Общественного комитета» и другие «антисоветчики»[168]. 8 марта 1943 г. с «Сорбониным» имел беседу его бывший «куратор» по инспирированию церковных нестроений в 1920-х гг. – С. Карин-Даниленко.

Агент сообщил С. Карину обширные сведения о бургомистре Алексее Крамаренко[169] и руководителе церковного отдела городской управы Гаврииле Лебединском, бывшем иподиаконе взорванного атеистической властью Николаевского собора, заместителе Булдовского по епархиальному управлению. «Человек малокультурный, нечестный, горлохват, рвач, – характеризовал его “Сорбонин”. – Представляет себя ультрапатриотом и украинским националистом. Всегда очень остро выступал против евреев и коммунистов», писал доносы в гестапо, за что получил от немцев «чудесную меблированную квартиру», «наворовал много церковных ценностей», открыл магазин, «не брезговал методами шантажа». Третировал Потиенко угрозами выдачи его оккупантам как «агента НКВД»[170].