Джокер в черном шутовском одеянии стоял позади королевской свиты, сложив руки за спиной. Он внимательно изучал портрет кого-то из далеких предков Кэтрин, но, как только вошли Кэт с матерью, сразу вытянулся в струнку.

Ее сердце снова принялось биться о ребра с такой силой, что это напоминало барабанный бой. Кэт едва успела отдышаться, как в комнате раздались фанфары, заставив ее подпрыгнуть от неожиданности.

Желтый взгляд Джокера был теперь прикован к полу.

Белый Кролик опустил трубу.

– Его Королевское Величество, Червонный Король!

– Ваше Величество! – воскликнула Маркиза. Вслед за матерью Кэт сделала реверанс, стараясь сохранить пошатнувшееся самообладание. – Ваш визит – большая честь для нас! Не хотите ли чаю? Абигайль! Принеси чаю!

Король прочистил горло, несколько раз ударив себя кулаком в грудь.

– Благодарю, леди Пинкертон! Ваш супруг уже предлагал мне чаю, и я уже отклонил его любезное приглашение. Мне не хотелось бы отнимать у вас слишком много времени.

Он улыбался, как и всегда, но это была не та жизнерадостная улыбка, к которой привыкла Кэт, а другая – нервная и неловкая.

На Кэт Король ни разу не взглянул.

Ее слегка замутило, и она, в виде исключения, порадовалась, что матушка велела унести десерт.

– Ах, Ваше Величество! Ну, может быть, вы хотя бы не откажетесь присесть? – и Маркиза указала на лучшее кресло в приемной. Обычно в нем сидел Маркиз.

Король благодарно кивнул и сел, откинув край алой мантии.

Маркиз и Маркиза уселись на диван напротив него. А Кэтрин продолжала стоять, не догадываясь сесть, пока мать, протянув руку, не дернула ее за юбку.

Стражники-Трефы, отставив алебарды, увенчанные трилистниками, стояли, уставившись в стену. Белый Кролик, казалось, несколько пал духом, не получив приглашения сесть.

А Джокер…

Он стоял неподвижно и хранил молчание, но Кэт не могла отвести от него глаз. Повеса, дамский угодник – возможно, но ее все равно тянуло к нему. Снова и снова она пыталась украдкой взглянуть на него, будто собирая крошки, из которых потом можно будет слепить пирог.

Не дождавшись, что Король заговорит, Маркиза, сияя, наклонилась к нему:

– Нам так понравилось сегодняшнее чаепитие, Ваше Величество! Вы балуете нас, жителей королевства!

– Благодарю, леди Пинкертон. Прием и в самом деле удался.

Король поправил корону, чтобы она прочнее сидела на его круглой голове. Казалось, он к чему-то готовился.

Кэтрин, выпрямившись, сидела на краешке диванной подушки (сидеть было неудобно) и тоже готовилась.

Он попросит ее руки.

Отец даст согласие.

Матушка даст согласие.

Дальше она думать не могла.

Нет, она должна представить все целиком. Это происходит. Здесь и сейчас.

Король просит ее руки.

Отец дает согласие.

Матушка дает согласие.

А она сама…

Она скажет нет.

От этого безмолвного обещания самой себе у Кэт закружилась голова, но она вспомнила решимость, которую ощущала во время игры в крокет, и постаралась снова на ней сосредоточиться.

Конечно же, она будет образцом учтивости и отвергнет предложение Короля со всей возможной деликатностью. Она будет держаться вежливо и скромно, покажет, что польщена, а потом объяснит, что недостойна быть королевой. Укажет на то, что наверняка есть куда более достойные особы, и сообщит, что, хотя ее признательность за проявленное внимание безгранична, она, находясь в здравом уме, не может принять…

Нет, нет, нет.

Кэт понимала, что все не так, и ненавидела себя за это.

Рядом отец, и матушка, и дорогой, милый Червонный Король, и их взоры с надеждой устремлены на нее… Она понимала, что абсолютно точно скажет да.

Она отвела глаза от Джокера. Смотреть на него вдруг стало невыносимо. Само присутствие шута в этой комнате было сейчас крайне неприятно и тяготило ее.

– Сегодня мне доставила огромное удовольствие игра в крокет с леди Пинкертон, – сказал Король.

– О да, она как раз нам об этом рассказывала, – ответила Маркиза. – Ей тоже очень понравилась игра. Не так ли, Кэтрин?

Кэт сглотнула.

– Да, мама.

– Должен заметить, она превосходный игрок! – Король хихикнул. – Только взглянет, и ежи – вжух! – сразу несутся, куда она захочет.

Он снова захихикал.

Родители тоже принялись хихикать, хотя, как показалось Кэт, ее отец не вполне понял, что же тут забавного.

– Мы очень ею гордимся, – сказала Маркиза. – Такая одаренная девушка, и не только в крокете и выпечке!

И она устремила на Кэтрин взгляд, полный родительского обожания.

Кэт отвернулась и заметила светло-голубой глаз Мэри-Энн – та подглядывала в приоткрытую дверь. Служанка ободряюще ей улыбнулась.

– У леди Пинкертон… и у меня… состоялась, э-э… поучительная беседа с моим новым придворным шутом. Вы помните? – Король впервые встретился с ней взглядом.

То ли из-за его смущения, то ли от упоминания Джокера, Кэтрин вдруг почувствовала, что ужасно покраснела, что (она была уверена) могло быть неверно истолковано.

Маркиза толкнула супруга локтем.

– Да, Ваше Величество, – ответила Кэт. – Помню.

– А, да, очень хорошо. Он, э-э… Джокер, то есть, дал мне очень ценный совет, за который я ему благодарен, и я… подумал… – Король немного оттянул меховой воротник своей мантии. – У меня есть очень важный вопрос к вам, леди Пинкертон. И… и конечно же к вам тоже, лорд и леди Пинкертон.

Маркиза схватила мужа за руку.

– Мы ваши покорнейшие слуги, – затараторила она. – Чем можем служить, Ваше Величество?

Кэт вжалась в диван. Прощай, кондитерская. Прощай, запах свежеиспеченного хлеба по утрам. Прощай, испачканный мукой фартук.

Король заерзал и лягнул ногами кресло.

– Я позвал вас сегодня, чтобы предложить… э-э-э… – По королевскому виску потекла капля пота. Кэт следила за ней, пока Король не вытер пот краем плаща. Потом он заговорил, быстро, как будто делал важное заявление, отрепетированное сотню раз. – Леди Кэтрин Пинкертон, прошу оказать мне честь и позволить ухаживать за вами.

А потом он рыгнул.

Ничего особенного, просто небольшая отрыжка – наверное, от волнения. А может, его тошнило.

Но Кэтрин, которая была близка к помешательству, с трудом сдержалась, чтобы не фыркнуть.

Джокер за спиной Короля вздрогнул, и это легкое движение снова приковало к нему внимание Кэт.