Серж смотрел в ее наполненные слезами глаза, его сердце и мысли были в смятении. Ведь рассказывала она жуткие и непонятные вещи, не поддающиеся осмыслению. В их родном городе происходит такое, отчего стынет в жилах кровь. Чьи-то дочери гибли каждый день, и все это проходило через крохотные ручки Риты, которая сама не понимала, что делала, но думала, что спасает от беды своих близких. Он понимал, что, возможно, все это именно так. Ведь не стал бы тогда устраивать спектакль с похоронами Стеван. И втайне подойдя к нему, не передал бы ключ и записку, не спрятал бы он здесь Риту и не звонил бы с разных номеров. Черт побери, в голове была какая-то каша, которую нужно было разобрать по деталям. Но не хотелось верить во все это.

Он молча обнял ее и крепко прижал к себе, позабыв о ее ране на спине. Ей было больно от его касаний, но она не произнесла ни слова, лишь бы он не отпускал ее. Она была лишена объятий тети и Кристиана. Серж остался для нее единственным близким человеком, он был с ней слишком давно, чтобы считать года. Стевана она тоже любила и считала своим близким, но это было не то. Без Александра, возможно, было бы и плохо какое-то время, но все же она бы пережила разлуку с ним и, возможно, расставание навечно. Но Серж для нее был совершенно другим человеком, теперь он был для нее всем. И после того, как он без устали выхаживал ее, возвращал к жизни, как завядший на солнце цветок, она была готова отдать за него жизнь. Конечно же, если все рассудить и разложить по полкам, то именно это она и сделала, отдала свою жизнь ради улыбки близких. Слезы Риты стекали на большие плечи Сержа, который и сам был не прочь всплакнуть. Он отпустил ее.

— И что же будет теперь?

— Видимо, нам придется жить с этим. Я живу с этим уже давно, но тебе придется смириться, забыть и жить.

— Неужели об этом совершенно никто не знает?

— Нет. Я работала на верхнем ресепшне круглые сутки и даже не догадывалась, что в этом отеле есть что-то не ладное. Понимаешь, никто не подозревал, ни горничные, никто ничего не знал. До меня с этим жил только Стеван, он один занимался этим всем. Но потом, видимо, Близар решил, что ему нужен помощник и заставил его завербовать меня. Вначале я не думала, что это все так серьезно, но потом поняла, что все-таки да. За нашим домом частенько следили. Стеван уверен, что и сейчас следят.

— Мне сейчас очень трудно что-то понять.

— Ты поймешь, и меня поймешь. И если затаил злобу, то все же простишь. Ведь простишь? У меня ведь никого не осталось.

Он смотрел на ее блестящие глаза и маленькую лысую головку. Он провел рукой по ее голове.

— Знаешь, тебе идет.

Она улыбнулась и опять прижалась к нему.

— Сейчас у меня нет вопросов, точнее, они есть, и их очень много. Но я не знаю, что спросить и с чего начать. Когда я все осознаю для себя, то спрошу. Хорошо? Обещай, что как бы тебе ни было тяжело, ты ответишь мне на все, что я попрошу.

— Будь уверен, мне никогда не будет сложно ответить. Хотя мне и хочется все забыть, но я понимаю, что не смогу это сделать.

Он посмотрел на ее запястья и раскрыл одеяло, увидел, что ноги кровоточат. Он свирепо посмотрел на нее, поняв, что она вставала с постели. Ну, а что делать, его не было рядом целый день, естественно, она вставала. Вероятно, она поела или еще чего. Он обработал все ее раны, перебинтовал и, уложив на грудь, оголил спину. Решил обработать другим средством ее спину, оно должно было впитаться и остаться так. Он касался своими большими толстыми пальцами ее ребристой сжеванной кожи. Было жутко касаться, и еще хуже представить на себе всю эту боль. Он жалел ее и был с ней нежен. Понимал, что ее тело будет покрыто на всю жизнь шрамами, которые ей будут напоминать о произошедшем, о тяжелом и болезненном, том, что стоило бы забыть и попробовать начать все сначала. Но как забыть то, что напоминает тебе это постоянно, в том числе, свое отражение в зеркале. Руки, спина, ноги, шея. Семьдесят процентов ее тела было покрыто шрамами.

Стеван стоял смирно в «Красной комнате». Его лицо было задумчивым, с легкой ухмылкой. Кто-то прошел мимо, кому-то он вновь подал ключи, кто-то ушел, и он направился в номер убирать за ним. Он не видел трупов и людей, в его душе было так тепло, что, казалось, что в нем открылось что-то новое. Он «прогнул» всех, вот как он думал. За столько лет работы на Близара он, наконец-то, «прогнул» всех. Он пошел против системы Аугусто, которая столько времени не отпускала его от себя. Заставляла жить его по правилам, и запрещала мечтать и завести семью. Рита, маленькая Рита научила его любить, любить ее как любил бы отец. И он понял, что в его сердце есть место чувствам, и за долгое время он не забыл, что такое любовь. Он это вспомнил, и это радовало, еще больше его радовало, что он смог всех обмануть. И теперь уже не было страха за себя, ему было все равно, что будет с ним. Раньше он был роботом и не понимал, но теперь все прошло. Он смотрел на свои окровавленные руки и понял, что он машинально продолжает собирать останки тел по пакетам. Да, он смог всех обмануть, но в целом во всей системе ничего не изменилось, все продолжало течь своим чередом. Но теперь была ненависть, и хотелось мстить, мстить за Риту. Но как?

Рита с каждым днем чувствовала себя лучше, раны затягивались. Спина очень болела, но все же покрылась тонким слоем кожи. Серж, наконец-то, разрешил ей принять ванную. Она с его помощью добралась до ванной, он оставил ее там. Рита стояла, крепко держась за раковину. Она чувствовала, как ее ноги твердо стоят на кафеле. Радовалась мысли, что скоро сможет вновь с легкостью ходить. Когда Драйнер продевал крюки, он повредил сухожилия, отчего при ходьбе она страдала от боли. Она, наверно, никогда не перестанет удивляться тому, как добралась до квартиры Стевана. Она понимала, что, скорее всего, это произошло из-за укола адреналина, который он сделал ей. Именно он помог ей