– Это будет иметь большое значение для тех, кто помогает евреям скрываться, – пробормотал отец, и его взгляд на мгновение метнулся ко мне. – Люди благородны, но когда ты угрожаешь их детям… одна мысль об этом может заставить даже самого храброго человека переосмыслить героические усилия.

– Почему нацисты так ненавидят евреев? – выпалила Эмилия в своей обычной манере. Все уставились на нее, пытаясь найти ответ, пока она не сникла. – Почему они так сильно нас ненавидят? Что мы им такого сделали?!

Она росла на моих глазах, с каждой неделей становясь все менее наивной. Она была застенчивой девятилетней девочкой, но порой казалась мне взрослее, чем я.

– Гитлеру нужны земли и власть, но гораздо легче убедить армию пойти на смерть, когда у тебя есть конкретный враг, с которым нужно сражаться, – довольно мягко сказал отец. – А евреи – удобный враг, потому что люди всегда будут ненавидеть то, что отличается.

– Некоторые люди все равно будут помогать евреям, – внезапно сказала мама. Я чувствовала, что она как-то пытается нас успокоить. – Некоторых не остановит никакое наказание. Некоторые продолжат помогать, чем бы эти свиньи ни угрожали.

– А некоторые зарабатывают так много золота, пряча евреев, что даже угроза смерти их семей не остановит. – Матеуш вздохнул. Я впервые услышала о подобном способе заработка, и я была ошарашена.

– Кто может на такое пойти?

– Худшие из наших соотечественников, Алина. Те, кто наживается на страданиях невинных, – сказал Матеуш, внезапно нахмурившись. – Они мало чем отличаются от этих свиней – нацистов.

– Зло ближе к дому, чем ты думаешь, – пробормотала мама себе под нос, поднимаясь, чтобы убрать тарелки. – Вот почему мы никому не доверяем за пределами этой семьи.

В ее голосе не было слышно и тени сомнения – мать на что-то намекала. Я ждала, пока кто-нибудь объяснит, что она имеет в виду, но отец лишь бросил на нее раздраженный взгляд.

– Мы не должны распускать слухи, Фаустина. В наше время из-за сплетен люди гибнут. – Он говорил не слишком серьезным тоном, но, глядя на них, я насторожилась.

– О ком ты говоришь? Этим занимается кто-то из наших знакомых?

– Пожалуйста, не надо об этом, Алина, – сказала Труда, многозначительно кивнув в сторону Эмилии. Я взглянула на свою «младшую сестренку». Она пристально смотрела на меня, и мне вдруг стало не по себе – от меня снова отмахнулись в ее присутствии.

– Я так устала от того, что вы все обращаетесь со мной, как с ребенком! – воскликнула я. – Вы хотите, чтобы я притворялась дурочкой, делала вид, что я слепая. Неужели никто в этой семье мне совсем не доверяет?

– Мы доверяем тебе, – сухо сказала мама. – Мы не доверяем всем остальным. И к тому же тебе всего семнадцать лет. Тебе следует принять, что есть причины, по которым мы кое-что от тебя скрываем. Я не должна была позволять себе несдержанность. Пожалуйста, извини меня.

– У меня нет от тебя секретов, старшая сестра, – нерешительно произнесла Эмилия. Взгляды присутствующих устремились на нее, и она вздернула подбородок. – Я все рассказываю Алине, потому что она готова меня слушать.

– Знаю, что у тебя их нет, малыш, – негромко сказала я, потянулась через стол и сжала ее ладонь. – И ты знаешь, что мне нравится разговаривать с тобой. – Эмилия кивнула и с укоризной оглядела взрослых, сидевших за столом, как будто они каким-то образом подвели нас обеих. Труда сменила тему, и беседа продолжилась, но после ухода гостей я еще долго вспоминала мамины слова. Ночью я снова и снова прокручивала их в голове, перебирая всех наших знакомых в городе и на окрестных фермах. Такие люди, как отец Юстины – Ян, который ясно дал понять, что ненавидит евреев, сразу отпадали. Однако многие отчаянно нуждались в еде, и все были чрезвычайно бедны, а на золото можно было купить продукты на черном рынке. Понимая отвращение Матеуша, я в то же время могла себе представить, что едва ли не любой из наших знакомых согласился бы прятать евреев, если бы можно было заработать хорошие деньги.

На следующее утро я последовала за мамой, когда она отправилась за водой к колодцу, и, как только мы остались одни, прямо спросила ее:

– Кого ты имела в виду прошлым вечером? Когда сказала, что люди, которых мы знаем, прячут евреев за деньги.

– Даже не сомневалась, что ты спросишь, – пробормотала мама.

– Ну, дело в том… – Помолчав немного, я отчаянно выпалила: – Мама, ты должна позволить мне вырасти. Даже Эмилия взрослеет, но вы с отцом ограждаете меня от всего, как младенца.

– Однажды, когда эта война закончится, ты оглянешься назад, и по прошествии времени все, что сейчас кажется несправедливым обманом, покажется милосердием, – сказала мама, и ее взгляд стал отстраненным. – Возможно, это не так уж много, но это все, что мы можем сделать, дабы защитить тебя. Именно поэтому мы ограждаем тебя от тяжкого знания. Однажды ты будешь благодарна нам за то, что мы сдерживали тебя и позволили сосредоточиться на выживании. Однажды, дочка, все эти страдания останутся в твоих воспоминаниях, и ты будешь свободна.

Это показалось мне несбыточной мечтой, на которую не стоит тратить душевные силы. Я поникла, как только она закончила говорить, и слезы наполнили мои глаза. Я сморгнула их и прошептала:

– Ты действительно в это веришь?

Она печально вздохнула.

– Алина, если бы я в это не верила, то утром не могла бы заставить себя встать с постели.

* * *

Снова пришла весна, но было трудно радоваться цветению полевых цветов, тут и там распускающихся в траве вокруг наших полей. У нас с мамой вновь начались безумные посадки. Однажды, когда мы вместе работали в поле, я увидела, как Юстина приближается к границе между нашими владениями. Она неуверенно помахала мне рукой.

– Кажется, твоя подружка хочет поболтать, – пробормотала мама.

– Можно? – спросила я. Мама кивнула, и я тут же вскочила на ноги и побежала, чтобы поприветствовать Юстину.

– Привет! – воскликнула я, взволнованная возможностью поговорить с кем-то, кроме членов своей семьи. – Как у тебя дела? Я не видела тебя несколько месяцев.

– Ну да… – проговорила она, опуская взгляд. – Отец загрузил меня работой. Я уверена, у тебя то же самое.

– Так и есть. – Я вздохнула, но вдруг заметила ее поджатые губы. – Юстина, у тебя все в порядке?

– Моя тетя… моя мама… – начала она нерешительно, потом вздохнула и выпалила: – Я точно не знаю, что происходит, но думаю, что моя тетя Надя может что-то знать о твоем Томаше.

У меня сердце ушло в пятки, потому что я