– Это все, что тебе известно? – настаивал он, и я нахмурилась.

– А есть что-то еще?

– Я должен попросить тебя держаться подальше от дома Нади, пожалуйста. И держаться подальше от Яна Голашевского.

– Я собиралась к Наде, чтобы расспросить о тебе, Томаш. Я так отчаянно нуждалась в новостях, и это была первая весточка о тебе за долгое время, так что я должна была попытаться. А отец давно запретил мне ходить домой к Юстине, и он так нагрузил меня работой, что я едва могу перекинуться с ней парой слов в поле, так что не беспокойся, – тихо сказала я ему. Он кивнул, снова притянул меня к себе и зарылся лицом в мои волосы. – Скажи мне… расскажи мне все. Пожалуйста, Томаш. Где ты прячешься?

Он колебался всего секунду, прежде чем признаться:

– Пока только в лесу. Я хотел дать тебе знать, что со мной все в порядке и что я здесь, но… Я боялся, что это подвергнет тебя опасности. Я подумал, что если подожду здесь, то смогу присмотреть за твоей семьей и сделать все возможное, чтобы убедиться, что ты в безопасности. И я видел, как Эмилия проходила мимо по воскресеньям, так что это… это очень хорошее место для меня. Я рядом, но своим присутствием не несу угрозы никому из вас.

– Томаш, это лес! – потрясенно воскликнула я. – Здесь негде спрятаться, спастись от непогоды. Ты не можешь тут оставаться!

– У меня есть несколько мест, где я могу стать невидимым. Лес слишком мал, чтобы кто-то мог здесь прятаться, так что непохоже, что нацисты каждый день прочесывают это место. На данный момент все в порядке.

– Как ты спишь?

Уловив в моем тоне беспокойство, он с нежностью посмотрел на меня.

– Я справляюсь, Алина.

– А еда, как ты… – Я попыталась представить, как в его ситуации можно добывать пищу, и чем больше погружалась в эту мысль, тем страшнее мне становилось.

– Пожалуйста, не беспокойся так сильно. Есть много людей, которым гораздо хуже, чем мне.

– Мама всегда говорит то же самое, – ответила я, внезапно расстроившись. – Но, Томаш, то, что наши страдания не самые ужасные, не значит, что они ничего не значат. – Я поцеловала его еще раз, крепко и коротко. – Обещай мне, что ты будешь осторожен.

– Я так и делаю, – проговорил он слишком беспечно и игриво, и я снова схватилась за его воротник.

– Ты не понимаешь, Томаш! Я просто не вынесу, если с тобой что-нибудь случится. Обещай мне, и без всяких шуток!

– Поверь, я все хорошо понимаю, – спокойным тоном заверил он. В его глазах внезапно блеснули слезы, и он еще крепче меня обнял. – В первую же ночь, вернувшись сюда, я пришел к твоему окну и не мог заставить себя заглянуть внутрь. Я просто боялся посмотреть, потому что не был уверен, что ты будешь там и… когда, наконец, увидел тебя спящей, спокойной, здоровой… в безопасности… ты была так чертовски красива, что я… даже не мог… Я даже не могу… – Его голос сорвался, и он стиснул меня в своих объятиях. Слеза скатилась по его по щеке, и я тоже заплакала. Мне были понятны чувства, которые он описывал, потому что я сама жила в этом состоянии, даже в эту минуту, пока слушала его. – У меня даже не хватает слов, чтобы рассказать, какое это было облегчение, moje wszystko. Достаточно сказать, что той ночью я плакал. Обещаю тебе, что буду рисковать, только если это станет необходимо, потому что действительно понимаю, как тебе важно, чтобы я был невредим.

Мы долго сидели так, наслаждаясь умиротворяющей тишиной. В эти долгие минуты я владела всем, что мне нужно в этом мире, и я была счастливее, чем когда-либо раньше. Однако тень реальности быстро нависла, омрачив радость, потому что как бы отчаянно я ни хотела, я не могла оставаться здесь бесконечно.

– Не представляю, как уйти от тебя, но я не могу больше находиться на улице, – наконец прошептала я. – Если родители заметят мое отсутствие, они завтра не спустят с меня глаз, и я не смогу снова прийти к тебе.

– Не приходи ко мне больше, – ответил он. Я ахнула и попыталась возразить, но он покачал головой и прижал палец к моим губам. – Это слишком рискованно, Алина, это чудо, что я вообще увидел тебя сегодня вечером. Но… боже, помоги мне, я не могу сейчас держаться от тебя подальше. Я подожду поздней ночи и, соблюдая осторожность, сам приду к твоему окну, хорошо?

– Точно?

– Конечно! – пообещал он и вздохнул. – Это неразумно, но я сделаю это.

Я проглотила комок в горле при напоминании об опасности, в которой он находился, но он поцеловал меня и разжал объятия. Потом поднялся, помог мне встать на ноги, и мы молча пошли обратно к опушке леса.

– Я люблю тебя, Алина, – негромко произнес он.

– Я тоже тебя люблю. Очень сильно, – прошептала я в ответ.

В лунном свете мы обменялись последним поцелуем, прежде чем он мягко подтолкнул меня к дому. Когда я сделала первые несколько шагов, он поймал меня за руку, и я обернулась, чтобы посмотреть на него. И в это мгновение мы проскользнули назад сквозь время, через все прошедшие трудные годы, к ночи нашей помолвки. На мгновение я стала избалованной девчонкой, какой была до войны, а он – мускулистым, дерзким парнем, который сделал мне предложение. Где-то во времени мы всегда будем такими, и я чувствовала уверенность в этом всем своим существом.

– Я не могу не думать, что это чудо, Алина, – пробормотал Томаш, пристально изучая мое лицо. – Я не могу не думать, что наша встреча сегодня вечером была даром Божьим. Может быть, Он все-таки сможет простить меня.

Его глаза вновь потемнели. Нам нужно было еще так много сказать друг другу, вот только не было времени даже начать разговор.

– Мы поговорим завтра, Томаш, – пролепетала я. – Правда?

Он неохотно отпустил мою руку, и его взгляд на миг метнулся к полю за моей спиной, а потом он с нежностью проговорил:

– Спи спокойно, moje wszystko.

– Будь осторожен, Томаш.

Когда я влезла обратно в свою комнату, в доме все еще было тихо. Я сняла пальто и ботинки и забралась под одеяло, но, даже закрыв глаза, я не могла уснуть.

Я купалась в теплом сиянии чего-то необычайно прекрасного, чего-то почти волшебного. Конечно, я была взволнована возвращением Томаша, но в равной степени я была рада снова увидеть проблеск надежды на счастье в своей жизни.