– …Смелым? – предположила я.

– Глупым, – сказал он наконец, сделав первый ход.

– С этим спорить не стану, – признала я, совершив ответный ход. Я и сама это понимала.

– Но стоит признать, это было хоть что-то, – он пошёл конём.

– Что вы хотите этим сказать?

– Когда я увидел результаты теста и понял, что Брэндон больше не первый, я подумал, что наступил переломный момент, но правила устава снова вставили мне палки в колеса.

– Вы единственный, кто не поддержал ни одного предложения Реднера, – я забрала у него пешку.

– Я планирую придерживаться этой же стратегии и дальше, – он сделал то же самое.

– Не думаю, что она принесёт успех, – я пошла чёрным ферзём.

– Когда после университета я вернулся сюда, в Корк, я думал, что смогу что-то изменить. Как бы плохо тут ни было, преподавать здесь мне нравится, ведь дети в Корке далеко не глупы. Однако новому поколению приходится жить по старым законам. Поэтому мы и получаем таких, как Брэндон. Его трудно винить. Он действительно верит в то, что делает. Духовка Сильвии Плат затянула его – берегись, иначе она затянет и тебя, – Прикли закрыл белого короля ладьёй. – Он – идеальный продукт воспитательной фабрики Корка.

– Но я не из Корка.

– Поэтому я и настоял на том, чтобы ты попала в совет. Хотя, наверное, с моей стороны было глупо думать, что это что-то исправит.

– Я работаю над этим. Но меня никто не воспринимает всерьёз, – я ввела в игру слона.

– Я знаю, каково это, я был на твоем месте, – он придвинул ферзя к моему королю.

– И сейчас вы, вероятно, скажете, что у меня нет шансов, – пытаясь защитить короля, я отодвинула его подальше.

– Не скажу. Но выступать в открытую, как это делаешь ты, довольно опасно и бесполезно, – он забрал моего ферзя.

– Я не умею по-другому, – объяснила я, снова чувствуя, что проигрываю Реднеру.

– Почему же? Ты очень хороша в поиске лазеек. Об этом мы уже знаем.

– Не то чтобы это помогало.

– Ты просто не там ищешь.

Я удивленно уставилась на него, только в этот момент заметив, что он далеко не дурен собой. Прикли относился к тому типу мужчин, который вряд ли попал бы на обложку журнала, но всё равно, когда он оказывался рядом, его замечали все. Он выглядел лет на сорок. Его тёмно-каштановые волосы были длиннее, чем когда я увидела его впервые, но ему это, несомненно, шло. Карие глаза смотрели с неизменными спокойствием и уверенностью через очки в чёрной оправе, водруженные на переносицу чуть кривоватого носа. Глубокие морщины вокруг глаз и на лбу придавали его лицу немного больше холодности, чем нужно, но зато и мудрости. Пожалуй, я бы даже могла тайно увлечься им, будь он помоложе.

– Дело не в правилах, а в том, кто их создает. Найди лазейки в людях и сможешь с лёгкостью ими управлять, – его голос стал необыкновенно низким, когда он начал говорить тише. – Только не забывай, что, когда долго вглядываешься в лицо зла, зло начинает вглядываться в тебя в ответ.

Последнему совету я, кажется, не придала значения.

– Почему же вы до сих пор ничего не сделали?

– Ты этого не знаешь, но я и так слишком долго, но безрезультатно боролся с системой, – он задумался, а потом заглянул прямо мне в глаза. – Я чувствую себя ужасно старым и поэтому бессильным. Я против того, что здесь происходит, но ничего не могу с этим поделать, потому что я уже не чувствую в себе тех сил, которые были во мне десять лет назад.

Не знаю почему, но в тот момент я жутко разозлилась на него, посчитав трусом.

– Человека определяют поступки. Если он говорит, что хочет чего-то, но не делает этого – он лжец. Обещания ничего не значат в этом мире.

– Что ж, пожалуй, так, – согласился он, не став спорить.

В тот момент в его взгляде сверкнуло что-то странное, чего я не видела прежде. На миг показалось, что он смотрел на меня как на старую знакомую…

Я выиграла партию матом в три хода.

9

Сочинения по «Гамлету» с оценками роздали через неделю после того, как мы их написали. «A»[26] не получил никто, кроме Брэндона Реднера. Меня это несколько разозлило, но я не стала расстраиваться, так как знала, что моё сочинение не может быть хуже. Однако когда очередь дошла до меня и Прикли положил мою работу на край парты, я замерла – в верхнем правом углу обведённая кружком стояла жирная «В»[27].

Прикли пошёл дальше, даже не удостоив меня взглядом, будто мы и не говорили с ним во время шахматной партии. В школе он становился другим человеком.

Брэндон, сидевший за первой партой, повернулся и показал мне свою оценку, противно улыбнувшись. Я мысленно выругалась, но всё же попыталась сохранить хладнокровие. Я ни за что не позволила бы Реднеру увидеть меня уязвлённой, хотя я и была уязвлена. Как он мог оказаться лучше меня?

После занятий я подошла к Прикли. Увидев, что я осталась в классе, ты на меня удивлённо покосился, но, ничего не сказав, вышел.

– Вы не могли бы проверить мою работу еще раз? – спросила я официально, кладя её на учительский стол.

Я решила вести себя в школе точно так же, как и Прикли: словно мы только познакомились.

– А что не так? – наигранно удивился он, хотя прекрасно понимал, в чём дело.

– Тут «В», – нетерпеливо отозвалась я, тыкая пальцами в эту самую «В».

– Да, ты знаешь, как называется эта буква, поздравляю, – саркастически отозвался он, собирая со стола свои бумажки.

– А должно быть «А».

– Тебе никто ничего не должен, Флоренс.

Я недовольно уставилась на него.

– Похоже, мне необходимо объяснить мою систему выставления баллов, – в его взгляде появилась укоризненность. – «A» – это творческий подход, нестандартное мышление, гениальная работа, содержащая нетривиальные мысли. А твоё сочинение абсолютно посредственное, неплохое, но посредственное. Так что «В».

Я молчала, но в душе негодовала.

– И прошу вернуть том с критикой в библиотеку, а то его вскоре могут хватиться, – уже выходя, предупредил он.

Меня это окончательно добило.

– Я ничего не списывала! – без предысторий выпалила я.

– Написать одно и то же другими словами – тоже списывание, – ответил он спокойно.

– Я перепишу его, – тут же нашлась я.

Он снисходительно, даже по-доброму посмотрел на меня.

– Если я это сделаю, вы его проверите?