элементов и упорядоченное вращение вокруг центра, — то мы легко поднимемся к истине о священнодействии в жертвоприношениях. Но если мы сами пребываем в мире, как части объемлемся целым, произведены им в первую очередь, совершенствуемся всеми его силами, состоим из его элементов и если мы обладаем некой заимствованной от него частицей жизни и природы, — то эти причины не позволяют нам выходить за границы мира и мирового порядка.

Предположим, что у каждой частицы мира есть тело, которое мы видим, и связанные с телом отдельные бестелесные силы. Очевидно, что закон священного служения воздает подобное подобному и таким образом простирается через весь мир сверху донизу, воздавая бестелесное бестелесному, тела — телам, то есть воздавая каждому то, что соразмерноего природе[83]. Но если кто-либо прикоснется к теургическим богам, выходя за пределы мира (а это случается крайне редко), то такой человек, конечно, в служении богам превосходит тела и материю и соединяется с богами силой, выходящей за границы мира. Впрочем, этот путь, открывающийся подчас с трудом и не сразу для отдельного человека как вершина жреческого искусства, не следует признавать доступным для всех людей и в самом деле приписывать его начинающим заниматься теургией и всем тем, кто уже прошел в этом половину пути, ибо эти люди так или иначе облекают упражнение в святости в телесную форму.

21. Я думаю, все стремящиеся к созерцательной теургической истине согласятся с тем, что нельзя частично или несовершенно возносить богам подобающее им благочестие.

Еще до явления богов приходят в движение все лежащие в их основе силы, и когда боги собираются отправиться на землю, то эти силы опережают их и возглавляют шествие, поэтому если не воздавать всем им должного и не приветствовать каждого так, как подобает, то теург уходит безрезультатно, не получив общения с богами. Если же полностью их умилостивить, воздать каждому дары, ему угодные и насколько возможно ему подобные, то теург всегда будет уверен и безошибочен, ибо он хорошо осуществил совершенный и целостный прием божественного хора. И раз дело обстоит так, то должен ли способ исполнения обряда быть простым и состоящим из немногих элементов или многообразным, применительным ко всему и составленным чуть ли не из всего существующего в мире?

Если бы то, к чему обращаются и что вызывают в священнодействиях, было простым и принадлежало к одной ступени иерархии, то неизбежно простым был бы и способ совершения жертвоприношений. Но если никто другой, кроме теурга, не способен постичь множество сил, пробуждающихся при нисхождении и движении богов, и если только теурги, испытав это в действии, имеют об этом точное представление, то только они и могут понять, что есть завершение жреческого искусства, и только они знают, что упущения, пусть даже и незначительные, разрушают все дело священнослужения, также как в гармонии одна порванная струна полностью разрушает гармонию и пропорции. И так же как в видимых сошествиях богов становится ясен ущерб, причиняемый себе тем, кто оставил непочтённым кого-то из высших существ, точно так же и при их невидимом присутствии в жертвоприношениях нельзя оставлять кого-либо без почести, но следует почтить каждого соответственно его рангу. Кто оставляет кого-либо из богов без почести, тот все смешивает и разрывает единый и всеобщий порядок, и он не только, как можно подумать, делает восприятие не достигшим цели, но и совершенно ниспровергает все священнодействие.

22. Так что же, разве вершина жреческого искусства не восходит к Единому, которое находится во главе всего множества богов, и разве в нем и вместе с ним не воздает почтение многим сущностям и началам? Конечно, я бы сказал, что это именно так. Но это происходит очень поздно и у очень немногих людей, и надо считать за счастье, если это наконец случится на закате жизни[84]. Но наше сочинение не служит предписанием для такого человека (ибо он выше всякого закона), и оно дает такое указание тем, кто нуждается в неком законе. Итак, наше рассуждение гласит, что, подобно порядку, сводящему воедино многие ранги, также и совершение жертвоприношений, чтобы быть неистощимым и цельным, должно присоединяться ко всему порядку высших существ.

Но поскольку порядок высших существ обширен, полон и состоит из многих рангов, то и священнодействие должно воспроизводить его разнообразие, обращаясь ко всем его силам. Поэтому так же и все окружающие нас разнообразные существа не должны соприкасаться даже в какой-то своей части с управляющими ими божественными причинами, и пределом того, что они могут в своей целостности достичь, должны быть их родоначальники.

23. Итак, многообразие способов священнодействия очищает и совершенствует то, что существует в нас или вокруг нас, сообщает всему этому соразмерность и порядок, к тому же избавляет от свойственных смертным ошибок и приводит все в согласие с совокупностью превосходящих нас существ.

И когда соединяются воедино божественные причины и подобные им человеческие приготовления, то совершение жертвоприношения является завершением всего и дает великие блага.

Для правильного понимания этих вопросов неплохо добавить еще и следующее. Изобилие силы высших существ, с одной стороны, всегда дает превосходство над всем, а с другой стороны, равно и беспрепятственно является всем. Поэтому в соответствии с этим принципом первое блистает даже для последнего, и нематериальное нематериально присутствует в материальном. И пусть не удивляются, если мы называем также некую материю чистой и божественной, ибо и она произошла от отца и творца всего[85] и обладает самой совершенной способностью к восприятию богов[86]. Вместе с тем ничто не препятствует высшим существам обладать способностью освещать нижестоящих существ, и поэтому ничто не отстраняет материю от причастности лучшим благам, так что если материя совершенна, чиста и благообразна, то нельзя сказать, что она не подходит для восприятия богов. И поскольку нужно, чтобы и земные существа были причастны божественной общности, то и сама земля получила от нее некую божественную частицу, позволяющую вместить богов.

Хорошо понимая это, теургическое искусство, открывшее таким образом в общей форме соответственно особенностям каждого бога подобающее для него вместилище, часто использует также камни, травы, животных, благовония и другие священные предметы, которые совершенны и богоподобны, чтобы затем осуществить с их помощью целостное и чистое восприятие богов.

Следует отвергать не всякую материю, но только чуждую богам, а родственную им, напротив, нужно выбирать, ибо она способна гармонировать со строительством храмов, с установкой статуй и с обрядами жертвоприношений. Иначе местности на земле и живущие здесь люди не были бы причастны восприятию высших существ, если бы в основу этого не было положено такое