начало. И следует доверять тайным речам, ибо посредством блаженных зрелищ от богов передается некая материя, которая, вероятно, родственна тем, кто ее дарует. Следовательно, принесение в жертву такой материи побуждает богов к явлению, тотчас призывает их стать доступными восприятию, приходит в движение при их явлении и показывает их совершенным образом.

24. Это же следует и из разделения по отдельным местностям и отдельной власти каждого существа, разделившей эти большие или меньшие жребии соответственно положению в иерархии. Ясно, что богам, повелевающим той или иной местностью, подобает приносить в жертву плоды этих мест, а управляющим — то, что выращено их подданными. Творцам всегда более всего угодны результаты собственных дел, и тем, кто производит что-либо важное, именно это дорого прежде всего. Животные ли это, или растения, или другие земные предметы, которые управляются высшими существами, — вместе с причастностью к их управлению они предоставляют нам нерасторжимую общность с ними. Некоторые из них, сохраняемые и оберегаемые, усиливают связь с богами своих владельцев — это те, которые своей целостностью поддерживают силу общности богов и людей. Это некоторые египетские животные, и таким повсюду бывает святой человек. Некоторые жертвоприношения делают общность с богами более ясной — это те, чей распад до основы их первоэлементов роднит их с причинами высших существ и делает их более соответствующими священнодействию. И чем совершеннее эта общность становится, тем совершеннее исходящие от нее даруемые блага.

25. Если бы описанное было не более чем человеческим обычаем, определяемым нашими установлениями, то можно было бы сказать, что культ богов есть изобретение нашего мышления. Но зачинатель его — бог, призываемый при жертвоприношении, и окружающие его многочисленные боги и ангелы. Каждому народу на земле он дал по жребию некого общего покровителя и каждому святилищу — своего. За жертвами, приносимыми богам, надзирает бог, за жертвами ангелам — ангел, а за жертвами демонам — демон, и точно так же в остальных жертвоприношениях за ними надзирает тот, кто дан по жребию каждому роду на основании принципа родственной близости. Итак, когда вместе с богами, наблюдающими и исполняющими жертвоприношения, мы приносим жертвы богам, то при этом необходимо почитать и закон божественного обряда жертвоприношений, но следует также быть уверенными в самих себе (поскольку мы совершаем священнодействия под властью богов) и соблюдать соответствующую осторожность, чтобы не принести в дар богам нечто их недостойное или им чуждое. Наконец, мы предписываем иметь в виду полностью всех окружающих нас существ мира: богов, ангелов и демонов, разделенных по рангам, и приносить жертвы им всем так, как им угодно. Только так священнодействие может быть достойно надзирающих за ним богов.

26. Поскольку немаловажной частью жертвоприношений является молитва[87], поскольку она его в значительной степени и составляет, поскольку она укрепляет и осуществляет жертвоприношение, и поскольку молитва у всех завершает обряд и дает в жертвоприношении нерасторжимую общность с богами, то неплохо было бы поговорить еще и об этом. Этот предмет сам по себе достоин изучения, и он совершенствует науку о богах. Итак, я утверждаю, что первым этапом молитвы является обращение к богам: оно вводит в контакт с божеством и дает возможность познавать его. Следующий этап создает общность единомыслия, и еще прежде, чем будут произнесены слова, он вызывает дары, посылаемые богами свыше, и завершает все дело раньше, чем мы будем думать об этом. Самый совершенный этап молитвы выступает как неизреченное единение, вся сила которого опирается на богов, и этот этап позволяет нашей душе в итоге находиться среди них.

В этих трех этапах, которыми измеряется все божественное, молитва создает нашу привязанность к богам и дает в теургии нам от богов три преимущества: во-первых, озарение, во-вторых, совместное действие и, в-третьих, совершенную наполненность огнем. Иногда она предшествует жертвоприношениям, иногда входит в священнодействия, а иногда является завершением жертвоприношений, и никакое священнодействие не происходит без молитвенных коленопреклонений. Длительное пребывание в молитве питает наш ум, значительно расширяет восприятие душой богов, открывает для людей божественные тайны, позволяет им привыкнуть к ослепительному свету, постепенно совершенствует нас для контакта с богами и, возводя нас на самую вершину, возносит ввысь спокойствие, характерное для нашего миросозерцания, сообщает нам миросозерцание богов, пробуждает дар убеждения, общность и нерасторжимую дружбу, усиливает стремление к божеству и включает в это стремление божественное начало души, очищает ее от всех противоположных стремлений, отбрасывает все, что порождает вокруг нее эфирный и лучезарный дух, приводит к цели благую надежду и веру в свет и, короче говоря, произносящих ее превращает, если так можно сказать, в учеников богов.

Если это то, что можно назвать молитвой, и если молитва создает в нас столько благ и обладает той общностью с жертвоприношениями, о которой мы уже говорили, то посредством молитвы не становится ли явным таинство жертвоприношения, причастное контакту со своим демиургом? Ведь через совершение жертвоприношения это таинство роднится с богами, а благо контакта с богами — это то самое благо, которое посылают людям демиургические причины. С другой стороны, таинство жертвоприношения проявляет возвышающую, побуждающую к действию и дающую завершение силу молитвы: оно показывает, почему она действенна, как она через единение достигает цели и как она осуществляет даруемую богами всеобщую связь. Наконец, в третьих, то, что жертвоприношение и молитва укрепляют друг друга и сообщают друг другу совершенную теургическую силу обряда, — это ясно на основании сказанного[88].

Поэтому все свидетельствует о том, что все единомыслие поведения жрецов и все единообразие в их действиях связывают в непрерывности молитвы ее родственные части более тесно, чем в любом живом существе, и никогда не следует пренебрегать ей или ограничиваться одной ее половиной. Тем же, кто хочет по-настоящему войти в контакт с богами, следует в равной мере прибегать ко всем ее частям и добиваться цели своего священнодействия посредством всех ее частей.

ГЛАВА VI

1. Это и не может быть иначе. Впрочем, мне пора переходить к следующей апории, которую ты выдвигаешь. Почему, как ты говоришь, созерцающий богов не должен прикасаться к мертвому телу, в то время как к богам в большинстве случаев взывают, используя убитых животных? Чтобы разрешить эти затруднения, вновь рассмотрим кажущееся противоречие: может быть, в нем нет никакого антитезиса, и противоположность здесь только мнимая. Если бы речь шла о том, чтобы не прикасаться или прикасаться к одним и тем же телам убитых животных, то здесь было бы внутреннее противоречие. Но если предписывают не прикасаться к одним, нечистым телам и прикасаться к другим, участвующим в священнодействии, то здесь нет