его, значило бы без всякого основания говорить против Истины и свои суждения о том подчинять цели, совершенно чуждой церковной жизни. Здесь было бы нечто подобное тому, как если бы кто-либо касательно подлинной принадлежности сочинения автору, стал бы голословно говорить, что она подложная.

Да и так подумать. Ведь наши первоиерархи руководители церковной жизнью, начиная с приснопамятного Святейшего Патриарха Тихона, были в тюрьмах, в изгнаниях из-за чего? Не из-за того ли, чтобы быть свободными в Истине, и тем сохранить Церковь, утверждающуюся на Истине. А разве есть какие-либо факты, чтобы утверждать, что теперешние руководители утратили эту жертвенность за свою и церковную свободу?

«Пред Богом и святыми ангелами Его свидетельствую вам, писал в своем послании к своей Вятской пастве член Синода архиепископ Павел, что мы доселе ни в чем не отступили от Истины Православия, ни в чем не погрешили против вселенской канонической правды».

Не без основания можно думать, что Советская власть мало интересуется церковными делами заграницы. Конечно, церковная смута здесь ей может быть и приятна, но едва ли она оттуда принимала какие-либо меры вообще для усиления ее, не говоря уже о каком-либо насилии чрез митрополита Сергия и его Синод.

Когда в Патриаршем Синоде я закончил свой доклад о нашей заграничной смуте, то председатель митрополит Сергий, обратившись ко мне спросил: «А Вы как думаете, какие нужно бы принять меры для погашения смуты?»

– По моему мнению применять к Карловацким иерархам какие-либо репрессии, тем более крутые, было бы неполезным для Церкви, так как, насколько мне известно, они, по крайней мере теперь стоят на такой твердо непримиримой, хотя и ничем необоснованной, оппозиции к Матери-Церкви, возглавляемой Вами с Синодом, что это только бы больше их укрепило в ней и создало им среди их сторонников неподходящий для них эпитет защитников канонической правды; а это в свою очередь могло бы произвести более широкое брожение.

Время будет действовать за Истину. Быть может они сами осознают свою ошибку разрыва с Матерью Церковью и возвратятся к Истине. Во всяком случае их дело – чисто человеческое и оно не должно устоять.

Возражений не было; можно полагать, что это мнение было принято во внимание. С тех пор прошел уже год. Если бы Советская власть была активно заинтересована в заграничной распре и насилием через Синод содействовала развалу церковной жизни заграницей то, конечно, мы были бы уже свидетелями применения митрополитом Сергием самых крайних мер в отношении виновников Карловацкой смуты, – запрещения в священнослужении, исключения из состава клира Патриаршей Церкви – мер, о которых Синод говорил в еще раннейшем известном своем постановлении и которые намеревался он применить к Карловацким иерархам, если они не откажутся от занятой ими незаконной позиции и не дадут известной подписки о «лояльности» их к Советской власти. О действительности этих мер пока ничего не слышно.

Кратко скажу о состоянии живоцерковничества, каким именем я назову все вообще раннейшие самочинные отложения от Церкви.

В Москве у них 5–6 храмов, но мало посещаемых православными. Об отношении последних к живоцерковникам самым лучшим свидетельством может служить то, что в мирное время всегда переполнявшиеся молящимися часовни икон Иверской Богоматери и св. Великомученика Пантелеймона, теперь почти пустуют. В них можно видеть от 5-10 человек молящихся. Это сообщил мне мой спутник, побывавший в той и другой.

На время оставлены притоком молитвенного чувства эти церковно-народные святыни, чтобы реальными жертвами не питать лжи, не поддерживать раскола и не затягивать духовной болезни. Для верующих величайшая Святыня – Истинная Церковь, исполненная спасительной благодати в таинствах и обрядах, в которой каждый образ может чудодействовать. Чудеса истекают не от образов самих по себе, а чрез образы от Первообразов, от живых существ небесного мира, лики которых изображены на иконах. Для Богоматери и св. великомученика Пантелеймона, благодатно живущих в истинной Церкви, не одинаковы в достоинстве – Истинная Церковь и самочинно отколовшаяся от нее людская община, своим отколом только скорбь наносящая им и первее всего Христу. Неугодно им будет изливать благодатные свои милости чрез свои образы, хотя и прославленные чудесами, но находящиеся в пользовании тех, кто делает церковный раскол, который, по Златоусту, тяжелее ереси. Если бы эти святыни находились в среде безбожников или язычников, то там скорее могли быть проявлены святыми чудеса чрез свои образы для обращения их ко Христу, подобно тому, как Ковчег Завета, находясь у Филистимлян, взявших его в плен, производил силою Божиею поразительные для язычников чудеса или как сам Христос совершил чудеса среди неверующих иудеев, для возбуждения в них веры в Себя, как Посланника Божия, или как свв. апостолы, являясь в языческую среду, силою Христовою совершали многие знамения, привлекавшие язычников к вере во Христа. При всех этих совершавшихся чудесах не было спора или вопроса о том, где Истина, ибо Она была явно у тех, кто, проповедуя ее, подтверждал действительность ее чудесами. А в отношениях Патриаршей, истинной Церкви и живоцерковных отложений вся суть – где Истина? И живоцерковники отложились от Истины во имя какой-то истины и подменили Истину ложью. Посему Богоматерь и св. Пантелеймон, пребывающие в Истине Христовой, а следовательно в Церкви, утверждающейся на этой Истине, не пожелают благодатно пребывать в своих образах, оставят их, чтобы слабые верующие, не имеющие духовного опыта отличать Истину от неправды, при всяких случаях принимать первую и отвращаться второй, видя чудеса, совершающиеся в церковном расколе, не заменили бы Божию Истину ложью (Рим. 1, 21–33).

В смутное время Церковной жизни для выявления Истины благодать Божия действует особым образом. Эта-то благодать, пребывающая в глубинах сердец, ищущих Истины, спасения, быть может, мало осознаваемая и удерживает народные массы от молитвенного посещения церковных святынь в местах живоцерковных, где они не могут ощущать истинного благодатного действия. Святыни, через которые видимо проявлялась благодать, в сердцах народа не потеряли своего значения; в духовных глубинах своих он чтит их, но не идет туда выражать свои глубинные стремления, а духовно – бурным потоком устремится опять к ним тогда, когда они возвратятся в Истинную Церковь, где они и прославлялись и опять прославятся благодатными проявлениями. Все это – для возвеличения Истины и свободно-сознательного восприятия ее верующими.

В других губернских городах живоцерковники держатся несколько крепче, благодаря тому, что им пришлось с самого начала везде, кроме Новгорода, захватить кафедральные соборы и много других храмов, в которые народ идет по привычке, не разбираясь в разностях истинной Церкви и живоцерковной. Но теперь, когда представилась возможность на законном основании организовать епархиальную жизнь, можно надеяться, что живоцерковничество