– Эликсир Рэли творит чудеса! – воскликнула Анна. – Наш сын будет жить, и мы должны отблагодарить этого человека. Вы из благодарности должны вернуть ему свободу. Я никогда не смогу достойно отблагодарить его.

Яков молчал. Он не был столь оптимистичен, как королева. Король знал, что Генриху сейчас лучше, но считал, что им следует выждать некоторое время, прежде чем позволить себе надеяться.

– Почему вы молчите? – требовательно спросила Анна. – Рэли говорит, что его снадобье излечит от чего угодно, кроме отравления ядом. Почему вы боитесь радоваться? Вы считаете, что нашего сына отравили?

– Не волнуйся так, дорогая! – умолял ее король. – Для нас настало время печали. Давай встретим его спокойно.

Но разве Анна могла быть спокойной? Если ее сын поправляется, она с ума должна сходить от радости. Если он умрет, она лишится рассудка.

* * *

На улицах слышны были громкие стенания.

Разнеслась весть, что около двенадцати часов ночи 5 ноября принц Генрих скончался.

5 ноября! Великая дата в истории королевской фамилии. За несколько лет до этого в тот самый день был раскрыт заговор с целью взорвать короля и парламент.

На улицах католики заявляли, что это – расплата за преследования, которые последовали за раскрытием Порохового заговора. На улицах возникали стычки и драки, поскольку всегда находились негодяи, готовые по любому поводу устроить беспорядки. Но основным звуком, который наполнял улицы той ночью, был плач о смерти самого любимого принца королевской семьи – молодого человека, который, казалось, подавал большие надежды и который, как надеялся народ, мог бы стать королем.

Когда печальная весть дошла до королевы, она некоторое время отказывалась верить.

Но в конце концов ей пришлось это осознать, и единственный способ сдержать свое бесконечное горе она обрела в ярости и обвинениях.

– Рэли сказал, что его средство вылечит ото всего, кроме отравления ядом. Яд! Кто-то отравил моего сына! Кто мог сделать такое черное дело с тем, кто был так любим всеми? Каких врагов имел он среди праведных людей? Никаких. Но у него были враги. К примеру, Роберт Карр, которого он всегда ненавидел! А эта его хитрая тень, Том Овербери? Я не доверяю Овербери. Он отравил моего сына по приказу Карра. И я это докажу. Будет вскрытие. И если найдут яд, я не успокоюсь до тех пор, пока не отдам этих людей в руки правосудия!

Те, кто слышал стенания королевы, не преминули сообщить об ее подозрениях. Скоро об этом уже перешептывались, и не только во дворце, но и в Сити.

* * *

Даже когда вскрытие показало, что принц Генрих умер естественной смертью, продолжали ходить слухи, что его отравили, и в этой связи упоминали имена Роберта Карра и Овербери. Говорили, что принц ненавидел фаворита отца и стоял на пути его продвижения к более высоким почестям. У Карра имелись причины убрать его с дороги, а всем и каждому известно, что Овербери был предан ему телом и душой.

Яков, который проявил большую стойкость, чем королева, во время болезни принца и находился у его постели, несмотря на предупреждение, что болезнь заразна, отмахивался от этих подозрений и просил Роберта выбросить их из головы.

– Так всегда происходит, мальчик, – говорил он. – Умирает высокопоставленная персона, и из уст в уста передаются сплетни об отравлении. Вскрытие показало причину смерти, и со временем все с этим согласятся.

Роберт был благодарен королю за сочувствие, но чувствовал себя неловко. Очень неприятно, когда тебя подозревают в убийстве.

Однажды вечером стража Сент-Джеймского дворца была потревожена появлением совершенно обнаженного человека. Он был высоким и светловолосым и при тусклом освещении очень походил на принца.

– Я – призрак принца Уэльского! – кричал голый человек. – Я восстал из могилы, чтобы требовать справедливости! Отправьте моих убийц на эшафот! Там им самое место!

Некоторые стражники в ужасе разбежались, по двое оказались смелее остальных, подошли к человеку и увидели, что он вовсе не принц Уэльский.

Они энергично втолкнули его в привратницкую и потребовали ответа, кто он таков.

– Принц Уэльский, – отвечал тот. – Восстал из могилы требовать справедливости.

– Это все подстроено, – сказал один стражник. – Кто-то послал его. И мы узнаем кто.

Они взяли хлыст и принялись охаживать им бедолагу, пока тот не завопил от боли, но все равно настаивал на том, что он – привидение принца Уэльского.

Привидения не позволяют себя избивать – стражники были в этом уверены. Они попытались заставить его признаться в том, что он человек, а не призрак, но пленник настаивал на сказанном, и его продержали всю ночь, время от времени стараясь убедить его внять здравому смыслу и сознаться.

Утром весть о случившемся разнеслась по дворцу и достигла ушей короля. Яков сам отправился в привратницкую, чтобы посмотреть своими глазами на «призрак» принца.

Увидев следы хлыста на обнаженном теле, он нахмурился.

– Неужели, – спросил он, – вы не поняли, что он болен? Он болен той же самой лихорадкой, которая унесла принца Генриха. Ему нужны лекари, а не хлыст.

Король попытался успокоить человека, чей разум, несомненно, помутился.

– Не бойся, парень! О тебе позаботятся.

Яков приказал, чтобы разузнали, кто он такой.

Вскоре обнаружилось, что он был студентом Линкольн-Инн, который встал с постели, снял одежду в выкопанной могиле и пробрался во дворец.

По приказу короля его заперли в привратницкой, и однажды вечером, когда его сиделки подошли к его постели, оказалось, что он исчез.

Предположили, что бедняга выбрался из привратницкой, возможно, в попытке найти путь назад к могиле, из которой, как он верил, восстал.

Как-то лодочникам показалось, что видели его на берегу реки, и, поскольку он больше нигде не появился, все сочли, что он утопился в Темзе.

Слухи об отравлении стихли, но не были забыты совсем. Скорее просто отложены до удобного случая, когда о них можно будет напомнить людям.

Когда Роберт Девере, граф Эссекс, уехавший от двора со своей строптивой женой, оказался в двух-трех милях от замка Чартли, то местные жители вышли приветствовать его. Он отвечал им поклонами и улыбками и чувствовал себя ужасно неловко, видя их удивленные взгляды на прекрасную, по угрюмую девушку, ехавшую верхом рядом с ним.

Франсис смотрела прямо перед собой, словно не замечая людей. Она не собиралась притворяться счастливой женой.

Когда они въехали в старый замок и увидели слуг, выстроившихся, чтобы выказать свое почтение, Франсис прошествовала мимо, даже не взглянув на них, поэтому всем стало ясно, что в браке их хозяина было что-то очень необычное.