что при дневном свете все кажется ерундой, записанной на страницах дневника. Я редко бываю непрактичной, хотя иногда поддаюсь настроению. Тим ангел, за исключением того, что пролил чай на чистую простыню.

Наверное, осень уже никогда не наступит. Питер говорит, что, по его мнению, мир застрял в лете. Думаю, он прав. Быть может, теперь всегда будет лето.

18 марта. Понедельник

Сегодня начался суд над Бессиком, и один из свидетелей, а их множество, – электрик, который пришел снять показания счетчика. Похоже, он слышал, как Бессик угрожает жене. А соседка, которая нашла сбежавшего котенка их дочери, слышала, как Элисон сказала мужу: Это скоро кончится.

Очевидно, она имела в виду их отношения. Какой ужас. Сегодня произошло еще одно ужасное событие. Питер и Марк принесли в дом старую банку с краской и вылили ее на ковер в гостиной. Я не знаю, как вывести пятна, поэтому хочу написать на одну из радиостанций или в какой-нибудь женский журнал. Я стараюсь содержать дом в чистоте. Не позволяю Шэрон кататься на лошадке-качалке, чтобы не повредить ковер и линолеум. Тим считает, что я слишком увлеклась созданием уюта. О, я устала, я несчастна, вот бы что-нибудь случилось. Сегодня меня обманул бакалейщик: дал мне вафли и чай отдельно, по фунту, а затем посчитал по два фунта и того, и другого, а чай и шоколадные вафли и так дорогие.

Два месяца спустя

Герберта Бессика в прошлую пятницу повесили, несмотря на письма в газету и прошение генерал-губернатору об отсрочке.

Тетка из Англии забрала к себе маленькую Магдалену, их бедную дочь, которая училась балету и мечтала о «Жизели». Дом Бессиков выставили на аукцион. Репутация у него незавидная, зато с видом на гавань, поэтому, возможно, его купит какая-нибудь богатая пара. Мебель продается отдельно. Джози сказала, что там есть барная стойка, которую она попытается купить по сниженной цене. Выяснилось, что у них был и магнитофон, и радиола, специально привезенная из-за границы, и изысканная коллекция грампластинок малоизвестных квартетов, концертов и октетов. Как они, должно быть, потешались, когда я поставила Пятую симфонию. Так судьба стучится в дверь. Для визита Бродфутов придется подобрать что-нибудь помрачнее и позаковыристее. Куплю недорогой справочник о том, какую музыку лучше слушать, почерпну оттуда идеи для вечера, и надо непременно изобразить скуку, если речь пойдет о хорошо известных шедеврах.

Меня удивило, что часть мебели из дома Бессиков была самодельной или совсем дешевой; трудно понять, как могут нравиться такие вещи, примитивные и слишком художественные; да и стиль этот сейчас выходит из моды, говорит мне Джози, и никто из людей с высоким положением в обществе или искусстве не глуп настолько, чтобы покупать соломенные циновки и накидки для стульев, которые будто из хижины туземного вождя.

Знаете, я пришла к выводу, что я сноб. Мне самой это не нравится, но я, кажется, сноб, хотя, может быть, и нет, в конце концов, к такой мысли меня подталкивает только моя неизменная честность. В следующем месяце непременно приедет Тоби. Будет лютый холод и жуткая непогода, и он войдет, как потрепанный и искалеченный призрак, чтобы оттаять у моего камина. Думаю, он останется только на одну ночь. Я надеюсь, что он останется только на одну ночь.

Бессика повесили в пятницу утром, совсем рано, в то самое время, когда я крошила «Вит-бикс» [16] мальчикам в тарелки, посыпала сахаром и добавляла молоко; и грела бутылочку для Шэрон. Милое дитя, теперь она раскачивается всегда и всюду, и хотя Тим постоянно говорит мне принести лошадку-качалку из гаража, я вынуждена отказаться, потому что ковры и линолеум будут испорчены. И она ползает с предметами во рту, как щенок. Милая Шэрон. Для ребенка я готова на что угодно!

Детей у нас больше не будет. Позже мы отправим Питера, Марка и Шэрон в школу-интернат, а сами хотим съездить за границу. Мы с Тимом присоединимся к одному из кругосветных туров, в которых отпуск полностью планируют за тебя и показывают действительно важные достопримечательности. О, я люблю жить, и в нашей кругосветке будет все, чего я всегда жаждала: роскошь, наряды и путешествия, – даже когда была неряшливой, бедно одетой девчонкой, которая в морозный день подпирает школьную стену, наблюдает, как остальные прыгают через скакалку,

прыг-скок, эге-гей,

солнце светит веселей,

и ждет, когда ее тоже позовут в игру. С Шэрон такого не случится. Я куплю ей, как только подрастет, скакалку с расписными ручками и кукольную коляску с шелковыми кисточками, свисающими с капюшона; и кукольного младенца, который умеет плакать, ходить и писать в пеленку, и лежит на атласном матрасике, положив голову на подушку с вышивкой и оборками; и кукольный домик, и игрушечный чайный сервиз из настоящего фарфора. Я куплю Шэрон все, что она только пожелает.

Пятница

До сих пор не могу выбросить из головы ужасный сон, из-за которого я ночью проснулась и плакала, пока Тим меня не успокоил.

Это только сон, дорогая, твердил он, наверное, съела за ужином что-то не то. А я все говорила: это не сон, это наяву, я знаю, что наяву.

Как глупо. Теперь я думаю, что всему виной соленые крекеры и сыр, которые мы ели, когда вчера пришли в гости Бродфуты, а еще хлопоты из-за подготовки к их визиту, и размышления о том, что надеть, и попытки вспомнить, какие книги я читала в последнее время и какую музыку слушала.

Так вот, сон, из-за которого я плакала в ночи, позвольте мне про него рассказать.

Мы с Тимом посреди пустыни готовились к приему двух гостей. Я хорошо помню пейзаж; повсюду песок, и засохшие деревья, и купы увядших кустов, и так жарко, как будто солнце светило сквозь стекло. Через пустыню не протекала ни одна речка, не было оазисов с финиковыми пальмами и бахромой зелени у прозрачной воды. Не нашлось там и других людей, кроме одного сморщенного ребенка, арабской девочки, закутанной в белые одежды, она сидела неподвижно, словно мертвая, на причудливой, выросшей из песка лошадке-качалке, выкрашенной в черный цвет, с языком в ярко-красных, желтых и синих полосках.

Как я говорила, мы с Тимом готовились развлекать каких-то двоих гостей; но у нас не было ни еды, ни напитков, мы просто сидели, скрестив ноги, на песке.

Ты для них будешь петь, – сказал мне Тим, – если сможешь найти песню.

А я ответила ему: Ты будешь для них танцевать.

И хотя я знала, что там нет ни еды, ни музыки, я продолжала оглядываться в поисках кофе, сардин и радиограммофона с пластинкой Пятой симфонии наготове.

А потом вдруг