Франц

– Момент, момент, я иду! – крикнул Франц незнакомцу, который уже приложил сотовый к уху.

Мужчина стоял у входа, там, где животных раньше загоняли из грузовиков через рампу в хлев. Или выгоняли наружу, когда отработавшие свое и теперь ненужные, переставшие давать молоко коровы отправлялись на бойню.

– Извините, я вас не слышал.

Франц торопился и понятия не имел, что сказать этой огромной фигуре в серо-голубой форме. По его наблюдениям, сотрудник частной охранной фирмы приходил только один раз по вторникам. Видимо, что-то нарушило рутину.

– Какого черта вы здесь делаете? – спросил охранник.

Он стоял, широко расставив ноги, чтобы сохранить баланс: иначе шарообразный живот вполне мог перевесить. В целом, мужчина не производил впечатления человека в хорошей физической форме: красные сосуды на щеках и тяжелое сопящее дыхание, хотя он не делал ни одного лишнего движения. В одной руке он держал телефон, который в его лапах больше походил на визитную карточку. В другой – ручной фонарик, который напоминал дубинку.

– Какие-то проблемы? – В длинном рукаве джемпера Франц спрятал ковровый нож; пальцы правой руки все сильнее сжимали рукоятку, чем ближе он подходил к охраннику.

– Конечно.

Сотрудник охранного предприятия M&V Security указал выключенным фонариком на сломанный навесной замок на полу хлева.

– Вы незаконно проникли сюда.

– Нет, нет. Замок был уже сломан, когда мы пришли. Я думал, это заброшенное промышленное помещение, которое никому не принадлежит.

– Ага, конечно. Поэтому здесь тридцать табличек «Вход запрещен», идиот. – Охранник покрутил фонариком у виска.

– Послушайте, мы не хотим проблем.

– Мы?

Сейчас пришло время для импровизации. По крайней мере, пока мужчина не подойдет достаточно близко, чтобы одним движением перерезать ему горло.

– Коллеги по университету, – плел Франц. – Мы изучаем фотографию и используем это заброшенное место для нашего студенческого проекта.

Какой избитый стереотип. Но он, похоже, работал. Пока. Действительно, такое случалось в Берлине каждый день. Чем больше туристов приезжало в город, тем чаще они пытались запечатлеть на фотографии «шарм» разрушенной столицы. Наверняка Франц был не первым, кого охранник застукал здесь.

– У вас есть разрешение? – спросил он.

– Нет, говорю же, я не знал, что оно нужно. – Франц подошел ближе и выдвинул лезвие ножа.

– Но если вы дадите нам пять минут, мы уберем аппаратуру и…

Из дальней части хлева донесся глухой крик, и охранник инстинктивно сделал шаг назад.

– Студенческий проект? – недоверчиво переспросил он на фоне продолжавшихся негромких криков, которые, однако, были отчетливо слышны.

Неле кричала:

– Господи! А-а-а-а…

Проклятье. И что теперь делать?

К удивлению Франца, лицо бесформенного охранника расплылось в похотливой улыбке.

– Знаю я, какие вы тут фильмы снимаете.

– Да?

– Можно поучаствовать?

– Нет, э-э, я боюсь…

– Да ладно тебе, парень, хотя бы посмотреть. Я всегда хотел поприсутствовать.

Франц спрашивал себя, кому тут больше повезло. Ему или озабоченному охраннику, для которого, возможно, и не понадобится ковровый нож.

– О’кей. О’кей, хорошо. Я переговорю с другими. Но мне нужно время. Дай мне пять минут.

– О боже, боже, боже. А-а-а-а!!

– Малышка горячая?

Франц энергично закивал:

– Да, очень. Она от тебя будет тащиться. – Идиот.

– Серьезно?

– Да, но мне нужно ее подготовить. Сказать, что в сценарии возникли изменения. Нельзя ее вот так ошарашить.

– Конечно, о’кей. Понимаю.

Нет, ты ничего не понимаешь, с тех пор как кровь из мозга отлила в штаны.

– Как тебя зовут?

– Гельмут.

Франц прикинул, сколько времени ему понадобится, чтобы перевезти Неле в его второе укрытие.

– Слушай, Гельмут, давай ты сейчас подышишь свежим воздухом, а потом, примерно через час…

– Твою мать.

– Что?

Охранник в ярости уставился на свой сотовый.

– Сигнализация сработала в старых складах на озере. В самом конце моего маршрута. Черт! Сколько вы еще здесь будете?

– Два, три часа точно.

– О’кей, тогда я подойду позже. Сейчас мне нужно проверить, что там случилось.

– Хорошо, конечно.

Франц посмотрел вслед охраннику, который торопливо заковылял к машине, видавшему виду «гольфу» – тот со скрипом просел, когда Гельмут не без труда забрался в него.

– И смотри не обмани меня! – громко крикнул он через опущенное стекло, потом объехал такси Франца и направился в сторону выезда.

Проклятье, как это вообще могло случиться?

Франц снова повернулся к хлеву, в котором надрывалась Неле.

Посмотрел на часы и подумал, позвонить ли сначала своему контактному лицу или сразу ехать в запасное укрытие, прежде чем вернется вышибала.

– А-а-а-а! – кричала Неле на удивление высоким голосом.

Когда он дошел до ее стойла, она уже так сильно тужилась, что сосуды полопались в выпученных глазах, которые напоминали глаза пациентов с базедовой болезнью.

Она стояла на матрасе на четвереньках, как и во время последних схваток – видимо, в таком положении боль переносилась легче.

– А… твою мать! – выкрикнула Неле. Громко и отчетливо, и теперь начал ругаться Франц. Потому что Неле стояла на четвереньках, кричала и тужилась не в реальности.

А на мониторе камеры.

В записи.

Сама она исчезла.

Матрас был пуст.

Единственное, что осталось в стойле, – камера, которую Неле перемотала назад и поставила на повтор.

Матс

Матсу была необходима раковина. Унитаз тоже подошел бы, главное, поскорее избавиться от тошноты, которую он испытывал к самому себе. Но он не мог встать и оставить Кайю одну с видео в гостиной, пока его будет тошнить в ванной скай-сьюта.

Кайя сдержала слово и пришла. Сейчас она сидела на кресле и смотрела на монитор, на котором Матс включил канал 13/10.

– Это не я, – прошептала Кайя, глядя на экран на стене кабины и находясь в состоянии самоотречения, типичном для пациентов с психологическими травмами, которые пытаются дистанцироваться от ужасов прошлого.