– И давно это с вами? – опасливо спросила и тут же исправилась, решив не спорить с потенциальным психом. – С тобой.

– Месяц. – Теперь Герберт еще и улыбнулся, правда, несколько вымученно, было похоже, что это кривое подобие усмешки его сознательное действие. – Ровно с момента твоего ухода.

Он подался вперед, взял меня за руку, чем невообразимо испугал, и вложил в пальцы нечто твердое.

Уставившись на знакомую запонку, я подняла взгляд на Сакса.

– И зачем мне это? – недоуменно спросила я.

– Ты не поняла. Тебе оно незачем абсолютно, а вот мне… – Мужчина взял многозначительную паузу, прежде чем продолжить. – Вспомни, что ты мне пожелала, поднимая с пола эту запонку тем вечером.

Ума не приложу, зачем ему это, но я честно напрягла память и ничего не смогла вспомнить. Слишком насыщенный месяц, чтобы помнить такие мелочи.

– Не помню, – призналась я.

– Ты пожелала мне чувствовать, Виола. Так вот, поздравляю – ты создала артефакт. Я чувствую, и это факт, который тебе будет сложно проигнорировать.

– Вы – и чувствовать? – скептический смешок слетел с моих губ. – Скорее я поверю, что вы под тяжелыми наркотиками.

И все же я неверяще пялилась на Сакса, потому что… Я не могла это объяснить, но, переведя взгляд на запонку, была готова поклясться, что мне от нее руки жжет. Стоило ему рассказать, как я вспомнила, что тем вечером действительно пожелала Герберту от души научиться любить. Но запонка артефакт, если Герберт мне не врал, и я заранее почувствовала себя проигравшей в том странном споре.

Одно дело быть уверенной, что меня обманывают в том, что я потенциальный артефактор, и совершенно другое – держать в руке предмет, творящий чудеса.

Очень хотелось крикнуть Саксу, что все это искусный розыгрыш, чтобы я поверила. Вот только я была уверена в неспособности инкуба так достоверно притворяться и изображать эмоции.

Дрожащими пальцами вернула запонку обратно, Герберт схватил ее с такой удивительной прытью, будто я подала золотую монету голодающему бедняку.

– Так вы меня за этим позвали. – Мой голос был подавленно тих. – Чтобы сказать, что я уже проиграла спор? И как только мне удастся создать что-то для сестры, мне придется выполнить условия сделки?

Сакс покачал головой.

– Нет, не за этим. Тем более что сделки по сути не было. Я сам прислал тебе книгу, добровольно.

– Тогда зачем?

Кар ехал по городским улицам по направлению к центру города, хотя я предполагала, что мы направимся в загородную резиденцию инкуба, но вместо этого подъехали к центральному зданию Saks-Technologies – огромному небоскребу, чья вершина, казалась, подпирает вечернее небо.

– От идеи обзавестись сыном я по-прежнему не отказываюсь, – выдернул меня из любования зданием голос инкуба. – Просто я кое-что переосмыслил за этот месяц. Но об этом я не хотел бы говорить в машине. Лучше подняться ко мне в кабинет.

– Высоко подняться? – почему-то спросила я совершенно не в строчку, завороженная перспективой оказаться где-то там и взглянуть на город с лучшей обзорной площадки.

– На двухсотый этаж.

Я только кивнула, потому что очень хотелось побывать там, но вначале дело.

Лифт быстро вознес нас на нужный этаж, его двери раскрылись со специфическим «дзынь», отчего меня посетило ощущение нереальности происходящего. Я будто оказалась в фильме про гангстерские послевоенные годы, да и интерьер холла, где мы находились, никак не походил на современный. Скорее, на классический из середины двадцатого века. Много деревянных поверхностей, кадки с цветами, минимум пластика, разве что роботы-уборщики выбивались из общей концепции.

– В этом здании вообще не бывает людей? Почему везде жестянки? – спросила я, вспоминая, что внизу на ресепшен тоже встречал андроид-администратор.

– Сейчас вечер, все уже дома. Днем на нижних этажах полно сотрудников, но здесь… – Герберт обвел рукой вокруг. – Я предпочитаю только тех, кто не умеет думать слишком громко.

Ах да. Я запоздало вспомнила, какой дискомфорт доставляло Саксу множество людских мыслей одновременно.

– Я тоже сильно громко думаю? – не удержалась от вопроса.

– Пока запонка рядом со мной, я вообще не слышу ничьих мыслей. Весьма полезное свойство, так что можешь быть спокойна. Я тебя не слышу.

Невольно усмехнулась. Вот уж точно неожиданно. Если все происходящее не было обманом, то, пожалуй, мне принадлежала уникальная заслуга по очеловечиванию инкуба.

– А как же деловые переговоры? Теперь вам будет сложно залезть в голову к партнерам и конкурентам?

Настало время Сакса усмехаться, я даже залюбовалась этим странным, неприкрытым выражением чувств.

– Ты весьма наивна, Виола, если думаешь, что они разрешают залезать себе в голову. Все переговоры со мной ведутся дистанционно, либо через таких же роботов-аватаров. Многие опасаются встречаться лично и правильно делают.

– Почему? – задала вопрос я и тут же прикусила язык, заранее понимая ответ. Надо же, я успела позабыть, при каких обстоятельствах познакомилась с Гербертом.

– Мы – инкубы – слишком любим подчинять, и чтобы все было так, как мы сказали, – ответил Сакс. – Потому что мы уверены, что так будет правильно. Но…

Я вмиг вспомнила состояние оцепенения, когда не хочешь делать, и все твое существо рвется к сопротивлению, но ничего не можешь предпринять.

– Но… – Я намекнула Герберту продолжать, потому что он затих, пропуская меня вперед, в свой кабинет.

Он прикрыл за нами дверь, а я озиралась по сторонам, впитывая старинную атмосферу помещения. Точнее его внешнюю старинность – деревянная отделка, широкий стол из дорогой породы, глубокое кожаное кресло, красный с отливом паркет. Из атмосферы выбивалось только сенсорное освещение, которое включилось, стоило нам войти, но моя интуиция подсказывала, что это не единственная техника в помещении.

– Я кое-что переосмыслил сегодняшним днем. Причем даже без запонки. – Он прошел за свой стол и положил артефакт на поверхность. – Из-за своего дара и всемогущества инкубы ослепли. Не видели того, что лежало почти под носом.

Я все еще не понимала – о чем он, но уже была заинтригована, поэтому села в кресло напротив. Зачем-то же Сакс привел меня в этот кабинет, захотел поговорить и не просто рассказать о том, что почти очеловечился.

– А можно узнать всю историю с предисловием? – попросила я, надеясь, что теперь обойдемся без загадок.

Герберт расположился напротив и заговорил:

– За этот месяц я узнал о своей жизни куда больше, чем за тридцать последних лет. Например, что мои дети, до которых мне и дела не было, в большинстве своем брошены матерями. Многие тяжело болеют, и помочь им медицина в данный момент не в силах.