Девушка подняла на меня глаза. Куча эмоций читалась сейчас на её лице – удивление, сомнение, теплота, благодарность, тревога. Лена Иванова ответила, что всё случилось слишком неожиданно, и ей нужно время.

– Я и не тороплю тебя. Думай, сколько потребуется. А пока открой мне камеру с Максимом, парнишкой из Кимр.

Лена, перекинув автомат со спины на пояс и сняв оружие с предохранителя, быстро пробежалась тонкими пальчиками по цифрам кодового замка. Тяжёлая толстая дверь бесшумно отъехала в сторону.

Внутри помещения оказалось светло и прохладно. Застеленная кровать у дальней стены, пустующий сейчас столик. На кровати лежал с открытыми глазами Максим. При моём появлении паренёк присел на кровати, опустив ноги на пол и положив ладони себе на колени.

– Ну, здравствуй, Максим, – произнёс я, проходя внутрь.

Дверь за моей спиной бесшумно закрылась. Я остановился в центре комнаты, осматривая взъерошенного и настороженного мальца перед собой.

– Здравствуйте, Беглец, – спокойно ответил пленник. – Я так и знал, что вы придёте меня допрашивать.

– Допрашивать? Зачем? – нарочито удивился я. – Ты уже в прошлый раз рассказал всё, что знаешь. Сейчас ты не представляешь для меня никакой ценности. Просто мне по-человечески стало интересно, за каким чёртом ты продолжаешь рисковать своей жизнью и словно нарочно испытываешь моё терпение? Тебя пощадили один раз, когда погиб Череп вместе со всей группой. Тебя пощадили второй раз, когда наш снайпер не стал тебя убивать. Третий раз тебя опять не пристрелили, когда ты переплывал Волгу на лодке. Хотя должны были. Знаешь же, что твои соратники сотворили с посланной нами лодкой с парламентёрами?

Мальчишка молча кивнул, подтверждая, что знаком с этой историей.

– Из всего этого я делаю вывод, что ты либо беспросветно туп, раз позволяешь своим хозяевам тебя использовать в качестве пушечного мяса, которое не жалко потерять. Либо ты чрезмерно храбр и самонадеян, что, в общем-то, эквивалентно глупости.

– Между прочим, я сам вызвался плыть через Волгу, никто меня не заставлял, – немного обиделся мальчишка.

Я попытался рассмеяться, но смех перешёл в тяжёлый кашель.

– Видишь, Максим, мне бы отлежаться и выздороветь до конца, а я вынужден тут с тобой беседовать. Сам он вызвался… А неужели перед этим твои начальники не говорили, что миссия предстоит трудная и опасная, и только самые-самые лучшие разведчики смогут с ней справиться?

– Говорили, конечно, – согласился пацан, опуская глаза в пол.

– Вот видишь, развели тебя как последнего лоха – сладкими речами про смелость и выполнение долга заставили тебя самого полезть в петлю… Что же мне с тобой теперь делать? Думаю, в целях твоей же безопасности посидишь тут в камере до будущей весны.

– До весны?! – закричал испуганный паренёк. – Почему?

– Подумай сам, если умеешь. Мне лично ты на фиг не сдался, ценности в тебе ноль. Я бы тебя прямо сейчас отпустил. Но я всё же не зверь, чтобы посылать тебя на неминуемую гибель. Ведь отпусти я тебя, что ты будешь делать?

Максим задумался на пару секунд, ища какой-то подвох в словах собеседника.

– К своим бы вернулся, что же ещё? – осторожно ответил мальчишка. – Мне сказали, в какое время будут ждать, чтобы я мог безопасно вернуться.

– На лодке? Ты бы не доплыл обратно – твою лодку взорвали бы точно так же, как и предыдущую лодку с двумя вашими же людьми. Хочешь сказать, твои руководители не знали, что в той лодке находились ваши солдаты? Знали, конечно. Но они просто списали своих людей как расходный материал. Именно эта участь и приготовлена тебе. Думаешь, ты мог что-то ценное узнать? Сколько солдат на этом берегу, что случилось с людьми капитана Егорова и всё такое? Поверь мне, твои начальники и так уже всё это знают – обмен военнопленными с Дубной успешно прошёл два дня назад, и ваши вернувшиеся бойцы всё в подробностях рассказали и про результаты боя, и про тех, кто перешёл на нашу сторону.

– Тогда зачем же меня посылали, если им это и так было известно? – не сдержав эмоций, воскликнул мальчишка.

Я улыбнулся – похоже, я всё же угадал данное маленькому разведчику поручение. Сделав выражение лица терпеливого учителя, в который уже раз объясняющего непонятливому школьнику одну и ту же элементарную тему, я проговорил:

– Разве ты согласился бы на задание, если бы тебе напрямую сказали: «Максим, нам очень интересно, насколько хорошо противник охраняет тот берег – взорвут ли враги твою лодку сразу или сперва захотят тебя допросить перед расстрелом? Ты для нас малоценный, поэтому решили пожертвовать именно тобой. Взорвут ли тебя, утонешь ли ты или тебя расстреляют – в любом случае, возвращения твоего мы не планируем, так что это дорога в один конец».

– Не согласился бы конечно, – буркнул паренёк, на его глазах вдруг появились слёзы.

Наступило молчание. Максим тихо всхлипывал и безуспешно пытался не плакать.

– Не думал я, что они такие гады! – зло проговорил он в итоге. – А как красиво мне пели в уши – мол, только самый маленький и незаметный, но при этом опытный разведчик может справиться. Ненавижу их! Хотите, я вам все их секреты расскажу? Поймут они, что зря мной пожертвовали, зря посчитали никчёмным. Я им отомщу!

– Вряд ли ты знаешь что-то действительно ценное, но всё же попробуй, – как можно более небрежным тоном проговорил я, изо всех сил стараясь скрыть следы ликования на лице. – Только давай не здесь в камере будем беседовать. Ты свободный человек, пошли нормально поедим в столовую, а то я что-то проголодался.

* * *

Нет, угрызения совести меня не мучили. Война есть война, и для победы все средства хороши. К тому же нельзя сказать, что я врал ребёнку – не исключено, что малолетнему разведчику в планах его руководства действительно не суждено было вернуться живым. Кто знает, может, и на самом деле я спас жизнь этому бойкому пацанёнку?

Не исключена была также вероятность, что всё это – попытка пересечения прифронтовой реки, арест, допрос и согласие на сотрудничество – являлось заранее спланированной инсценировкой. Что Максима использовали с его согласия или даже вслепую именно для передачи дезинформации противнику. Я на самом полном серьёзе рассмотрел этот вариант. Слишком сложно, нет никакой гарантии успеха – лодку могли уничтожить, разведчика пристрелить, да и не существовало никакой уверенности, что парня будут повторно допрашивать и тем более поверят ему. К тому же совершенно непонятно было – какую выгоду Кимры могут получить от переданных противнику сведений такого характера?

А ведь полученные от Максима сведения были исключительной важности. Со слов паренька выходило, что Военный Совет впервые решил всерьёз заняться проблемой Полигона. Не проводить спонтанные необдуманные акции по личной инициативе командиров разных уровней, а именно начать тщательно спланированную полномасштабную кампанию с целью не просто вернуть потерянные территории на восточном берегу Волги, но полностью стереть зарвавшихся соседей с карты…