– Прошу извинить, ваше высочество. Вечное походное существование огрубляет даже графа.

Гроза миновала, а я подумал – какое неблагодарное дело пытаться придумать оригинальный комплимент дочери короля.

– Я попытаюсь забыть эти слова, оскорбительные для моей семьи. Поговорим о деле. Что вам удалось?

– Многое! Без преувеличения, ваше высочество.

Теперь можно было рассказать подробнее о сумасбродных планах польской и американской авантюры, они и без того стали известны многим.

– Настолько невероятно, что из ваших начинаний, быть может, выйдет какой-то толк… Но к чему вы придёте в итоге? – она оставила окно и шагнула ко мне. – Эскадру для плавания за океан вам снарядят голландские купцы, если вы доберётесь живым до этого этапа. Они же получат главный барыш. А что останется моему отцу, Южным Нидерландам? И как, простите за любопытство, задуманное вами сочетается с поручениями герцога Анжуйского и короля Наварры?

– К моему возвращению из Индии изменится многое, сейчас не берусь загадывать наперёд. Скажу лишь, что когда обрету реальную силу, распоряжусь ей разумным образом, не во вред вам и испанской короне.

– На пользу испанской короне сохранение за Мадридом Нидерландов. По крайней мере, их южной католической части.

Повинуясь внезапному порыву, я тоже шагнул вперёд, остановившись на границе, переступать которую было бы уже совсем невежливо.

– Простите ещё одну дерзость, ваше высочество, но я позволю себе один вопрос. Почему вы уверены, что сохранение земель Фландрии выгодно Мадриду?

Она разразилась бурной, но несколько стандартной тирадой о величии Испании, огромной чести, оказываемой жителям Провинций в виде права считаться подданными великого Филиппа II, о воле Божьей, ибо Создатель велел самым верным своим слугам – Габсбургам – нести свет истинной католической веры в места, заражённые ересью, тем более еретики размножились и не считают себя вероотступниками.

Инфанта отбарабанила этот короткий спич, явно заученный наизусть и не ей придуманный, а я не мог понять, насколько Исабель верит официозному словоблудию. Быть может – прячется за слова. Очень осторожно решился возразить.

– Мы оба с вами – католики, ваше высочество. Так скажите мне, не как принцесса и дочь короля заурядному графу, но как сестра по вере: что есть промысел Божий? Откуда такая уверенность, что Богу угодна ваша власть в Провинциях, коль южане вас не любят, а северяне ненавидят всеми фибрами души. Vox pópuli vox Déi (голос народа – голос Бога), и если население Фландрии дружно настроено против испанского присутствия, не была ли финансовая несостоятельность испанской казны Божьей карой за гордыню и самонадеянность? Если так, по возвращении из-за океана я не поддержу испанское владычество во Фландрии, потому что против королей и штатгальтеров ещё можно бороться, но против Бога – я пас.

В потемневших глазах плеснулось смятение. Надеюсь, я озвучил её собственные сомнения. Одно дело, когда подспудно догадываешься сам, и совсем другое, когда слышишь со стороны!

Исабель ступила вперёд и замерла до неприличия близко – на расстоянии вытянутой руки. Этикет позволяет подходить вплотную к девице или замужней даме только для приглашения к танцу на балу. Или если желание поцеловать становится непреодолимым… Нас что-то влекло друг к другу. Но её, возможно, тянуло ко мне совсем другое желание – впиться коготками в физиономию за то, что разрушил остатки детских иллюзий.

– Я разузнала про вас, граф, и услышала много подробностей, – она задрала носик и стиснула кулачки в тонких перчатках. Предыдущая моя характеристика прозвучала в её устах как приговор, что же инфанте наболтали в очередной раз? Наверняка ничего хорошего. – У вас отвратительная репутация человека легковесного, бабника и убийцы. Мне сложно представить, что вы натворите, если обретёте реальное влияние… И обещание применить его не во вред испанской короне совсем не успокаивает и не вызывает доверия. Особенно в случае очередной войны с Францией.

– Мы окажемся по разные стороны, ваше высочество? Сомневаюсь, что война между Францией и Испанией возможна в ближайшие два-три года, обе монархии слишком истощены внутренними неурядицами, чтобы объявить войну соседу. Вот если Провинции объединятся и выступят против вас единым фронтом…

– …Чему вы фактически способствуете, добывая для них золото! – перебила она.

– …То я надеюсь употребить всё своё влияние, чтобы конфликт разрешился с минимальной кровью. И для испанцев, и для фландрийцев.

– Например, убедите нас уйти восвояси. Сдаться. Капитулировать!

Я почувствовал её горячий выдох, выстреливший в меня вместе с последним словом, и лишь безумным усилием сдержал порыв, чтобы не впиться в её детские порочные губы, исторгавшие обидные обвинения. Распалённая атакой, девочка была воистину прекрасна! А её пылающий синий взор мог расплавить свинец для отливки мушкетных пуль.

– Давайте не будем загадывать наперёд, ваше высочество. Я только одно знаю наверняка…

– Что же, граф?

– Пройдёт всего лишь год или два, вы научитесь повелевать мужчинами так, что они подчинятся вашим желаниям, невзирая на клятвы, верность своему королю, происхождение и прочее. У вас и сейчас неплохо получается. Поверьте, как женщина вы сильнее, чем дочь короля.

Она рассмеялась.

– Самый неожиданный комплимент, который можно было услышать от грубоватого вояки из окопов и ловеласа. Уезжайте и возвращайтесь, граф. Если понадобится моё влияние, чтобы удержать вас от дурных поступков, всегда буду рада дать аудиенцию.

Окончательно похоронив этикет, вояке из окопов позволительно, я снова опустился на колено и поцеловал её детские пальчики через перчатку. А в голове шевельнулась отвратительная мыслишка – если несостоявшийся епископ всё же залезет к ней в кровать, сделаю ещё одну женщину вдовой! Не потому, что сам изнемогаю от томления первым испробовать юное тело, невыносима сама мысль, что мягкотелый слизняк испортит Исабель жизнь.

Какая разная планида у встреченных мною дам! И Чаторыйский, и Радзивилл, имевшие неосторожность быть женатыми на Эльжбете, оба были крепкими, воинственными. Исабель, по выбору родни, посчастливилось подцепить противоположную крайность.

Воспоминания, воспоминания… Их вытеснили на второй план впечатления от бала, который устроил нам градоначальник на второй день пребывания в Лодзи. В его особняк слетелась местная шляхта, и она была разочарована от души: моя испанская солдатня ни в коей мере не напоминала блестящий двор Генриха. Я допустил только офицеров и десятских, они, родовитые дворяне до десятого или двадцатого колена, посматривали на провинциальную шляхту с таким превосходством, что удивительно, как это дело не дошло до дуэлей. Голландцы жались кучкой, изобилие воинственного вида панов, практически все – католики, вызывало у них привычный страх, что прозвучит клич: режь еретиков! Прусские легионеры, далёкие от светской жизни, вообще не понимали смысла подобного собрания и удалились сразу же, как городской голова отбарабанил приветственный спич.