– Половина.

– Пятнадцать процентов, или мне придётся нанимать прусских ландскнехтов.

– Справедливо. Соглашусь на треть.

Просто базар какой-то… Но что делать, глава голландских торгашей и сам обязан быть торгашом до мозга костей.

– Пятая честь и ни злотого больше. Иначе мой вклад в морской вояж будет слишком мал.

Повисла пауза. Пенсионарий вытащил здоровенные деревянные счёты, пощелкал на них. Не знаю – что-то действительно вычитал-суммировал или просто занял пальцы привычным делом, погрузившись в размышления. Ещё раз внимательно перечитал бумаги – опись поместий, заверенное свидетельство о переходе к Эльжбете Радзивилл имущества покойного супруга, её завещание аббатству и документ с монастырской печатью, что я приобрел у святош права на всё имущество. Тут можно не сомневаться, святые отцы тщательно оформляют бумаги, когда речь идёт о деньгах, конечно же – расходуемых исключительно на богоугодные дела.

– Афера. Эти дикие восточные страны всегда непредсказуемы. Ладно. Десять тысяч содрать с них возможно точно. Внакладе не останемся. Но скажите, граф, я чувствую, в этой истории есть что-то личное для вас?

– Есть. Муж Эльжбеты погиб после дуэли со мной. Первого её мужа я застрелил. И готов был отправлять в лучший мир любого мужчину, который встал бы между нами.

Олденбарневелт вылупился на меня, потом загрохотал «гу-гу-гу» на манер филина. Оказывается – смеялся.

– Да, впечатляет. Между вами стал третий мужчина – Спаситель, коего никак не вызовешь на дуэль. Романтичный и страстный французский дворянин, не чурающийся обобрать семью убитого им мужа своей возлюбленной! Браво, граф. Вы мне нравитесь. Именно такая смесь меркантильного и возвышенно-чувственного мне по душе.

Я не стал вдаваться в подробности и объяснять, что за месяцы гниения в тюрьме Вавеля и обманное замужество Эльжбеты проклятые литовцы задолжали мне гораздо больше миллиона злотых, и то, что я с них собираюсь наскрести, не покроет и половину векселя. Голландскому градоначальнику такие подробности ни к чему. Пусть считает меня мерзавцем, греющим руки на погребальном костре своей подруги.

Мы перешли к техническим деталям плана.

Когда копыта лошадей ступили на влажную по-весеннему польскую землю, я впервые в жизни посочувствовал Наполеону Бонапарту, также пришедшему в Польшу во главе чрезвычайно разномастной армии. Правда, ему предстояло воевать с Россией, моя задача проще, но…

Положиться можно только на Павла, дона Альфредо и тройку «моих» испанских солдат, завербованных вместе с лейтенантом у Антверпена. Нас всего пятеро против двух сотен громил, очень мало, если те взбунтуются.

Правда, я не ждал особых неожиданностей от голландского отряда, набранного в Роттердаме. Наверно, всех бы там нанял. Но в военном отношении парни из Южной Голландии – сущие партизаны. Неплохие стрелки, так себе в фехтовании и практически никакие по дисциплине. В стране, где на караван с золотом набросится польско-литовская конница, мне требовалась несгибаемая испанская фаланга с частоколом пятиметровых копий. Именно их я набрал в Южных Нидерландах, и именно эту часть своего воинства опасался больше всего. Когда польские злотые пополнят наш багаж, что взбредёт в голову этим рубакам, привыкшим грабить на подмандатной территории?

Несколько проще было общаться с прусскими ландскнехтами, берегущими репутацию честных наёмников. Но золотой куш запросто перевесит соображения о сохранении реноме!

Не зная, кого страшиться больше – поляков или собственную охрану, наша пятёрка отдыхала, тянулись последние мирные недели перед… Даже не знаю – перед чем. Наверняка гадким. В этом мире всё даётся с боем, ничто само в руки не падает.

Перед особняком городского головы я спешился и задержался в нерешительности.

– Что-то случилось? – Павел спрыгнул рядом, заметив мой ступор.

– Сегодня – ничего. А в прошлый раз именно здесь я встретил Эльжбету впервые.

Ногтев не слышал от меня слов с именем умершей несколько месяцев. Многие вещи лучше держать при себе и ни с кем не делиться. Моя боль – она и моё внутреннее богатство. В обильном ранними смертями XVI веке не принято долго скорбеть по усопшим. Жизнь продолжается и жизнь коротка, у большинства обрываясь до отметки в сорок лет. Некогда распускать сопли! Тем более – командиру отряда численностью в двести душ.

Лодзинский градоначальник, извещённый о прибытии многочисленной графской свиты от квартирьеров, спал с лица, когда увидел персону упомянутого графа, малость потрёпанного после первого визита и со шрамом под глазом, но вполне узнаваемую. Как обычно, от меня люди ожидают одних неприятностей, как это знакомо… Но сегодня я никого не планировал убивать. Ясный весенний день, солнце, на деревьях набухли почки, радуйтесь жизни, панове! Даже если придётся облегчить вашу мошну на миллион-другой злотых. Разумеется, столь крупная афера для Речи Посполитой будет событием чрезвычайным, шляхта ради сохранения богатств запросто пустит чью-то кровь, больше всего рассчитывая на кровопускание из моих артерий, но позже, позже…

– Денькую бардзо за гостеприимство, пан бургомистр, но я не хотел бы им злоупотреблять. Мы отдохнём здесь пару дней с дороги, а там я бы просил вас порекомендовать мне кого-то достойного из шляхты с крепким замком, кто мог бы нас приютить на месяц.

Просьба не из обычных, обрадованный обещанием свалить из его города ясновельможный пан поклялся непременно найти нам пристанище. Он робко поинтересовался, что привело нас на запад Польши, и я не пытался делать секрета. Наоборот, моя задача состоит оповестить как можно больше должников Радзивиллов – есть способ избавиться от бремени всего только за пятую часть взятой суммы. Пенсионарий считает, что я, исполненный наглости, пытаюсь обобрать семью убитого мной мужа Эльжбеты. Но не я его убил, а миньоны короля. И предпринятое мной – не вымогательство и не грабёж. Похоронившие меня заживо в темнице Вавеля заплатят десятки тысяч злотых за каждый день отсидки! А за обманное замужество Эльжбеты не расплатятся ничем.

Лодзинский предводитель дворянства сначала затрясся, услышав о размахе затеи, потом расцвёл. И его семья кому-то что-то должна, не настолько, чтобы выкупить бумаги на радзивилловскую усадьбу, но с кем-то скооперироваться он не отказался бы. Я великодушно пообещал ему персональную скидку в один процент.

Мы шли с ним по коридору к лестнице на второй этаж, как раз мимо места, где моя несравненная, заламывая руки в тревоге, расспрашивала о своём муже Чарторыйском, и я, не подозревая, что только что сделал её вдовой, хвастливо рассказал об уничтожении заговорщиков, покушавшихся на приглашённого в Вавель французского короля. О, эти чудесные, округлившиеся от ужаса и страдания глаза…

Я отогнал наваждение.

– Кто сейчас правит в Кракове?

– Его величество Стефан Баторий. Только не в Кракове, он избрал резиденцией литовский Гродно. Что возьмёшь с иностранцев?