– Это ясно и без столь пространных рассуждений. Вы предлагаете гасконские войска для войны за свободу Нидерландов? – пенсионарий откинулся в массивном кресле, солидном и строгом, как вся обстановка кабинета, выдержанная в тёмно-коричневых и чёрных тонах. В моду входило чёрное дерево из колоний.

– Не могу предлагать невозможное. Французские войска на вашей стороне – это прямой повод к вторжению. Испанская армия по-прежнему остаётся самой сильной в мире, невзирая на отдельные неудачи. Просто она слишком уж рассеяна по Европе.

Дон Альфредо, терпеливо молчавший, одобрительно и шумно выдохнул, когда прозвучала единственная фраза, тешащая его испанское самолюбие. Если называть вещи своими именами, он – дезертир. Но даже дезертир гордится покинутой им армией, если она – испанская!

– Тогда я не вижу предмета для беседы, – развёл руками голландец.

– А до него ещё речь не дошла. Нидерландам нужно выиграть войну за независимость, Гаскони – за религиозную терпимость. Война – это деньги, большая война – большие деньги. Я предлагаю добыть денег, чтобы с лихвой хватило на эти две победоносные войны. Прошу вашего внимания.

Кусок искусственно состаренной телячьей кожи с рисунком Западной Европы, Западной Африки и куска Америки от Мексики до Бразилии, естественно – по памяти и с чудовищным искажением пропорций, был обожжён по краям, облит едкими веществами и в верхнем правом углу продырявлен пулей. Не лучше выглядел и сопроводительный текст по-русски, содержащий заумные фразы о злате за далёкими морями и лесами.

Реакция пенсионария удивила даже дона Альфредо.

– Фальшивка. Но чрезвычайно правдоподобная. Чертовски!

– Почему вы так решили? – полюбопытствовал я, стараясь скрыть разочарование, что меня так быстро раскусили.

– Падрао. Так португальцы называют эту реку. Мало о ней кто знает, – твёрдый коготь на волосатом пальце ткнулся в чёрточку около устья Конго, начертанного более чем приблизительно. – И Канарские острова выписаны с редкой подробностью. Продавший вам этот кусок кожи был, наверно, осведомлённый малый.

Он не объяснил, по каким признакам догадался о новодельности карты.

– А что вы скажете, ваша честь, о землях к западу за Великим океаном?

– О них ходят легенды и давно, все противоречат друг другу. Признаться, так далеко… – он прикинул масштаб и покачал головой. – Так далеко на запад никто не ходил. Либо не вернулся. Сколько от Роттердама до ближайшей земли?

В качестве ближайшей он выбрал Флориду. И правда, неплохой выбор.

– Чуть больше тысячи французских льё. Во всяком случае, не более тысячи двухсот. При благоприятном ветре – недели четыре пути.

Не моряк, но прекрасно разбиравшийся в делах торговых и потому в основах морского транспорта, пенсионарий гулко захохотал.

– Вы что себе вообразили? Четыре недели, не пополняя запасов? Без единого клочка земли на горизонте? Без гаваней, где можно укрыть судно от шторма или подлатать, если буря застигла в открытом море… Вы или глупец, или прожектёр. В любом случае я никому не пожелаю вложить золото в столь рискованное мероприятие.

Раскаты смеха и грома постепенно снизошли до обычного квохтанья, и купец взял верх над политиком в этой многосторонней натуре.

– А что сулит нам достижение тех берегов? Пряности? Чай? Или там одни голые скалы?

– Пряности! – честно соврал я. – А ещё, если верить манускрипту, древность которого вы оспариваете, за океаном имеются многочисленные золотые и серебряные копи, разрабатываемые туземцами, не знающими истинную цену благородному металлу, не ведающими ни пороха, ни мореплавания.

– Чрезвычайно занятно, граф. Да, чрезвычайно. Но сейчас идёт война. Все мирные соглашения – фикция и затяжка времени, чтобы зализать раны и накопить силы. Война окончится совсем, только когда Фландрская армия короля Филиппа уберётся восвояси. Поэтому никто вам не даст ни денег, ни кораблей, ни войск. Или вы столь богаты, что сами способны нанять корабли и навербовать людей?

– Богат. Да, чрезвычайно, – я невольно скопировал его манеру речи, видимо, зря – Олденбарневелт уловил сарказм и нахмурился. – Но только часть моего богатства в виде имений в Анжу даёт деньги, легко вкладываемые в предприятие. Гораздо больше в Речи Посполитой, по самой скромной оценке – свыше миллиона злотых. К сожалению, у меня есть разногласия с тамошними властями. Я хочу продать польские маёнтки, всё вырученное пустить на экспедицию к западным землям. Точнее – к восточному побережью Индии. Я разделяю убеждение, что земля – круглая, и к Индии есть западный путь, о котором не знают в Мадриде.

– В Роттердаме тоже не знают, – сурово заметил пенсионарий. – Ваша карта на коже, коей не более десятка лет, не может служить веским аргументом. Но вот польская недвижимость…

Он задумался, а я едва не подпрыгнул. Клюёт!

– Гляньте на эти документы, гораздо более свежие и безусловно подлинные. Я выкупил у одного французского монастыря право на восемь поместий, завещанных святым отцам умершей послушницей, она унаследовала эти дворцы, замки и обширные угодья от усопшего мужа. Огромный польско-литовский клан Радзивиллов, к которому принадлежал тот шляхтич, не пожелал вести дела со святошами. Попросту послал их подальше.

– А с вами – пожелает?

– У меня есть план. Я предложу выкупить право на эти владения должникам Радзивиллов за пятую часть стоимости и погасить свой долг предъявлением моих бумаг. Сапегам, Огинским, Чарторыйским или Потоцким, это виднейшие магнаты Польши, никто на дверь не укажет.

– Да, занятно… Вот что я вам скажу, ваша светлость. Чтобы проделать описанную вами сделку, нужна наша помощь, не так ли? Иначе бы вы не стояли в моём кабинете. За некоторую долю в предприятии я её предоставлю. Будут деньги – будет и разговор о кораблях. Заранее ничего не обещаю. Что там за шум?

Из приёмной донёсся гул, пробившийся сквозь толстые двери. Очевидно, бузили недовольные, пенсионарий слишком много времени уделяет одному посетителю, к тому же – иноземному католику.

– Дон Альфредо! Прошу вас – выйдите к ним и скажите, что его честь будет занят ещё долго. Заодно помогите Павлу держать оборону, – избавившись от свидетеля, я выложил Олденбарневелту соображения касательно самой щекотливой проблемы. – Если считать хотя бы два эскудо в день для наёмного вооружённого отряда, вояж в Польшу обойдётся тысяч в восемь-десять. Сумма существенная, но её я мог бы добыть и сам. К сожалению, когда на руках окажутся сотни тысяч злотых, доверять наёмной охране я не смогу. Даже виденному вами испанцу. Мне нужна защита от собственных людей. Хотя бы два десятка человек, преданных лично вам. Остальных навербую в Антверпене из испанского сброда.

– Десять тысяч вкладываете вы?

– При всём уважении, ваша честь, если речь вести о части дохода в выколачивании радзивилловских денег, то ваша, скажем, десятая часть от прибыли после покрытия расходов требует, чтобы именно вы заплатили наёмникам.