– Что ты такое несёшь? – И снова холодный пот и кровь, отлившая от лица.

– Убедись сама. – Отец даже уже не смотрит на меня, а просто показывает пальцем на могильную плиту, возле которой мы стоим.

Я опускаю взгляд, и только с третий попытки мне удаётся прочесть, что написано на этой плите. В голове такой сильный звон, что в глазах всё расплывается…

Эти слова высечены на тёмно-сером гранитном камне. На камне точное имя и год рождения моего мужа. А главное, там были написаны слова, которые он мне говорил чаще, чем «я люблю тебя».

– Что это, чёрт возьми, значит? – Я даже не произнесла эти слова, я их прохрипела.

– Это значит, что ты идёшь на поправку. Ты слишком долго всё отрицала и создала для себя параллельную реальность, которая ничего общего не имеет с настоящим. Лили, из-за своей потери и нежелания принимать то, что произошло, у тебя началась шизофрения, которая в свою очередь дала тебе защиту от горя, от потери, но которая, в то же время, сводит тебя с ума. У тебя выборочная амнезия. Твой мозг блокирует всё, что противоречит твоей новой созданной реальности. Лили, умоляю, разреши помочь тебе.

– Я… – при очередной попытке что-то возразить в глазах начинает темнеть, а ноги стали словно таять, как лёд на солнцепёке.

– Лили, Лили… – Голос отца уже доносится откуда-то издалека, а неподвластное тяжёлое моё тело стремительно падает на землю.

Вроде перед самым падением отец успевает на лету подхватить меня и спасает от того, чтобы я не разбила голову об острую каменную плиту, где высечено имя моего мужа, которого все почему-то считают за покойного.

Проснувшись от монотонного звука, который доносился из какого-то устройства справа от меня, я с большим трудом разлепляю глаза. Во рту так сухо и бесчувственно, а воздух такой спёртый, что мне приходится сделать усилие, чтобы дышать.

Протерев глаза, я начинаю видеть более ясно. Я в комнате с большими окнами, определённо лежу на кровати. Но это точно не мой дом. Но атмосфера до боли знакома мне. Немного наклонив голову, я вижу, что вокруг моих рук какие-то трубки и датчики. Из-за сонного состояния мне кажется, что я как мобильный телефон на подзарядке. Повернув голову вправо, я вижу причину этого монотонного пикающего звука. Я подключена к кардиомонитору. Это означает только одно, что я в больнице. Но как я сюда попала, не имею ни малейшего понятия.

Время суток тоже неизвестно, в палате темно, но это может быть ранний вечер или время перед рассветом. Не представляю, почему меня волнует это, но я хотела бы посмотреть на часы и унять жажду.

Дотронувшись рукой до сухих губ, не обнаруживаю интубационных трубок. Видимо, не всё так плохо. Но ясно понимаю, что мне не хватит сил, чтобы подняться с постели. Пытаясь на ощупь найти пульт, чтобы вызвать медсестру, смотрю налево от себя и вижу человеческую фигуру, которая полулежит на кресле, подоткнув под голову пиджак. Эту фигуру я узнаю даже в самом кромешном мраке. Возле моей кровати в кресле спит Ричард.

Тут я начинаю вспоминать, как я оказалась тут. Мэй, отец, лимузин, кладбище. Боже, Ричард. С ним всё в порядке.

– Ричард, – во рту так сухо, что мне с огромным трудом удаётся хотя бы прошептать его имя.

Он не реагирует.

– Ричард.

Оставив попытки разбудить его голосом, я нахожу пульт, который управляет кроватью, и кончиками пальцев сталкиваю его на пол. От шума фигура моего мужа тут же приподнимается с кресла и крутит головой в разные стороны.

– Лили?

– Ричард, – я всё ещё не могу говорить, – воды. Пожалуйста.

– Боже, ты проснулась, о боже. – Он вскакивает с кресла и в полумраке наливает воды из пластикового графина в стакан. Трясущимися руками подносит стакан к моим губам и, придерживая меня за затылок, помогает мне пить.

Я смогла осилить лишь несколько глотков, но мне уже стало гораздо легче дышать и говорить.

– Ричард, что случилось? Почему я здесь?

– Тише, любимая, тише. Ты так много сил потеряла. Ты просто упала и ударилась головой. Но уже всё хорошо. Но тебе нельзя вставать.

– Ударилась? Но как? И когда?

– Ты три дня была без сознания. Мы очень за тебя переживали.

– Кто мы? И что у меня с головой? – Я пытаюсь вспомнить, где получила травму головы, но сознание лениво растекается, как желе, и нет никаких воспоминаний. Кроме самых последних. А были ли они?

– Тише, тише. Я рядом.

– Милый, мне, кажется, приснился ужасный кошмар. Но он был таким реальным. Мне приснилось, что все считали, что ты умер. Они мне даже показали твою могилу. Мне было так страшно.

– Лили, не пугайся только. Но это не сон. Это было на самом деле. Но всё хорошо.

– Как – хорошо? И почему? Ты же живой. Это был идиотский розыгрыш? Это смешно по-твоему?

– Тут ты тоже не права. Это не был розыгрыш. Так уж вышло, что то, что тебе рассказали и показали, это и есть правда. Но не переживай, всё будет хорошо.

– Я не понимаю.

Во время последнего разговора с отцом и Мэй я была настолько испугана, а госпитализация забрала последние силы, что я даже не могу начать истерику. У меня просто нет сил на это. Всё происходящее не поддаётся ни одному моему объяснению. Все факты против меня.

– Ты хочешь сказать, что ты умер?

– Это сложный вопрос.

Он гладит меня по волосам и смотрит в глаза. Его лицо так близко, что кажется, вот-вот – и я смогу до него дотянуться. Но и на это у меня нет сил.

– Как врач, могу с точностью заявить, что организм мой больше не существует. Зато всё остальное, что во мне было, осталось и будет с тобой.

– Ты…

– Нет, я не призрак. И не привидение, и даже не дух, – говорит он таким тоном, словно мне только пять лет. – От успешного и практикующего психоаналитика я ожидал нечто большее, чем теорию паранормальных явлений.

– Тогда что? Это всё галлюцинации? Я чем-то накачана? Я не верю, что ты умер. Это невозможно.

– Это не совсем галлюцинации. Я просто твоя альтернативная реальность, созданная после психологического шока, которая проявляется по твоему подсознательному желанию. Если проще говоря, я – это твои воспоминания обо мне. Так что именно поэтому я не могу сказать, что я умер. Пока ты будешь помнить меня, буду жив и я. Плюс ещё один фактор, о котором ты узнаешь чуть позже.

– Расскажи, какой ещё фактор?

Я не верю! Я не верю! Я не верю!

– Не могу, прости. – Он кладёт свою голову мне на живот и смотрит на меня снизу вверх с нежностью. – Видишь ли, всё, что я сейчас говорю, это всё твои мысли. Твоё подсознание берёт воспоминания обо мне и накладывает сверху твои собственные мысли. В результате ты меня можешь видеть, слышать и даже чувствовать мой запах. Так как ты его прекрасно помнишь. Даже поцелуй. – Он наклоняется ко мне и нежно целует в губы. Да, это точно он. Этот вкус настолько любим мне, что я не могу поверить, что он не живой. – И вкус моих губ ты сейчас чувствуешь, как чувствовала его всегда.