Он снова кладёт голову на мой живот и некоторое время молчит. Или по его словам, это молчу я.

– Так что я смогу рассказать тебе об этом факторе чуть позже. Когда ты сама будешь к нему готова.

– Но почему это случилось? Почему у других такого нет? Даже у меня не было, когда я потеряла маму.

– И опять же ответ очевиден, если, конечно, разобраться. Ты просто была не готова к этому. Это случилось слишком неожиданно и слишком быстро. К смерти вообще подготовиться сложно, но со мной произошёл несчастный случай.

– Когда это случилось?

– А ты не помнишь? – Он стал грустен.

– Не могу вспомнить. Хочу, но не могу.

– Это случилось перед самым отлётом в Мексику. Когда я возвращался домой с работы. Если помнишь, был жуткий дождь. Когда я ехал по трассе, то у машины пробилось колесо. Припарковав её на обочине, я вышел, чтобы заменить колесо. Но, как уже говорил, был жуткий ливень и очень плохая видимость. Когда я чинил поломку, водитель грузовика не справился с управлением и въехал в мою машину. При этом обе машины задели и меня. Но не переживай, всё случилось очень быстро. Это не была мучительная смерть.

– А было страшно? Что там? – Почему то именно этот вопрос меня сейчас интересовал, как никакой другой.

– Лили, ты никак не поймёшь правила. Я сказал, что произошло всё быстро и не было мучительно, так как тебе это сказали врачи, когда ты приехала на опознание. А вот что дальше, было ли страшно и прочее, это я не могу сказать. Так как ты сама этого не знаешь.

– Ричард, ты вообще понимаешь, что со мной сейчас? – Мой голос немного окреп и я даже попыталась накричать на него. – Я только сейчас узнаю, что, оказывается, потеряла мужа. Что потеряла тебя, моего любимого. Я не представляю, как мне не лишиться рассудка.

– Вот именно поэтому ты и сделала себе это защитное поле в виде альтернативной реальности, чтобы не сойти с ума. Хотя с другой стороны, это разновидность шизофрении, как ни крути.

– И что мне делать? – теперь мне снова становится страшно. – Как ни крути, я схожу с ума.

– Не паникуй. Видишь ли, то, что ты сделала, это своего рода наркотик. Тебе сложно слезть с того, что я постоянно рядом.

– Ну а как же Мексика? И прочее? Тебя уже не было?

– Я и говорю, ты так напугалась, что твоя жизнь больше никогда не будет прежней, что решила не отпускать меня. И в Мексике, хоть ты и была одна, всё равно представляла, что я рядом. И твой мозг автоматически позволял рождать фантазии, словно мы вместе на пляже, в номере, едим, танцуем, даже занимаемся сексом. И только когда не представлялось возможности, чтобы твоя альтернативная реальность поддерживалась, ты делала так, что осознанно была сама. Как, помнишь, с той поездкой на дайвинг? Ты заранее понимала, что не получится обхитрить же свой разум, и сделала так, что я якобы остался в номере, а ты поехала одна. Помнишь?

– Помню, но чёрт, почему это так было реально? Это не было похоже на галлюцинации или разбушевавшуюся фантазию.

– Не забывай, какая у тебя профессия и насколько ты хороша в прочистке мозгов. Ты могла вызволять людей из самых глубоких депрессий, и тебе не составило проблемы обвести себя саму же вокруг пальца.

– Но почему ты до сих пор ещё тут? Раз я уже осознала, что тебя нет?

– Ты ещё не готова. Может, ты поняла это, но признавать отказываешься. И никому не известно, когда найдёшь в себе силы.

– А что люди? Отец, Мэй, остальные? Они игнорировали мой бред? В чём было дело?

– Не то что игнорировали. Просто им было очень больно за тебя. Ты без конца говорила обо мне при жизни, а когда меня не стало, не могла говорить ни о чём другом, кроме как о том, как тебе со мной хорошо. Такой же срыв, как с Мэй в кафе в тот день, когда отец показал мою могилу, был у тебя через неделю после похорон. Ты так же всё отрицала, затем, не сказав никому ничего и поругавшись со всеми, ты и улетела в Мексику. И там, если помнишь, как раз и начались разные нестыковки, которые твоё сознание просто блокировало. Например, девушка на стойке регистрации, которая не могла понять, почему ты говоришь о своём муже, который якобы в номере, хотя она чётко знала, что ты прилетела одна. Та гадалка в деревне. Тут уж не знаю, случайность или правда она обладает сверхъестественными способностями, но она увидела всё предельно ясно. Именно поэтому тебя тогда это напугало. Не ужасные вещи, что она сказала. А именно то, что твоё подсознание било в тот момент в колокол и посылала знак тревоги в твой мозг. От этого ты и запаниковала.

– Боже, так всё и было. Как я могла быть такой слепой?

– Просто у тебя хорошая способность самовнушения, как оказалось.

– Ричард, но я же страдаю от этого вдвойне. И я даже не могу вспомнить твои похороны.

– Ещё вспомнишь. Но ты на них ни проронила ни слезинки, не разревелась, ни билась в истерике. Просто ты была непоколебимой и отрешённой от всего. Возможно, если бы ты не сдерживала в себе все эти эмоции, то и не случилось бы твоё расстройство сознания. Но не могу быть уверенным.

– Чем больше ты отвечаешь на вопросы и заставляешь меня всё вспоминать, тем больше я запутываюсь. Как будто у меня есть куча деталей, чтобы собрать из них шкаф, но я понятия не имею, в какой последовательности что делать. Мне хочется принять очень сильное снотворное и заснуть. Надолго. А проснувшись, чтобы это всё оказалось просто дурным сном.

– А вот этого больше нельзя, – неожиданно говорит Ричард. – Не забывай, я и есть твои мысли плюс воспоминания. Так что я знаю, что у тебя в голове.

– Но почему нельзя?

– Лил, солнце, пообещай, что больше не будет никаких таблеток. Они помогают тебе лишь затуманивать разум. От этого он гораздо легче поддаётся твоим фантазиям. Я буду с тобой. Я никуда не ухожу. Просто твоя вторая реальность отныне должна быть контролируемой. Иначе ты сойдёшь с ума и потеряешь всё, что у тебя есть.

– Ричард, милый, у меня теперь больше ничего не осталось, кроме воспоминаний.

– Не торопись. Совсем скоро появится.

– Что появится? Я не хочу никого другого, кроме тебя. – Сейчас я уже начинаю жутко злиться на него. Или скорее на себя.

– Я не об этом. Просто наберись немного терпения. И дай слово, что не будешь ничего употреблять, чтобы уйти от реальности. Это тебе больше не понадобится.

– Хорошо. Я постараюсь. Но я не знаю, что со мной будет и как я буду вести себя, когда меня выпишут. – Я начинаю плакать. Не сильно, но слеза, которая медленно скатывается из моего глаза, словно выжигает след на щеке. Словно я держала её раскалённой до предела и вот настал её час. – Ричард, я больше ничего не знаю. Я не знаю, как мне жить.

– Всё наладится. – Он сжимает мою руку, и я чувствую его тепло. – Не сразу, конечно. Тебе предстоит преодолеть ещё немало трудностей, но поверь, любовь моя, оно того стоит.

– Я не верю в себя. Ты же помнишь, ты всегда подталкивал меня к каким-то действиям. Я поначалу боялась, но, чувствуя твою поддержку, набиралась смелости и просто делала это. Сейчас я даже не могу встать с постели.