— Убивают — ответил я, взмахивая выхваченным тесаком.

Отточенное лезвие прошлось разом по трем глоткам. Оббежав замерших в изумлении ушлепков, я ворвался в парк Зулунгли, двигаясь к отчетливо видимому ориентиру — трепещущему свету десятка светильников утопающих в густом тумане-дыму. Оббегая каменные огромные горшки с больными деревцами, я разминулся с пятком обнаженных женщин с огромными опахалами, что бегали по парку с протяжным воем. За одной из них бежал козлоподобный мужичок с известной мне меткой на башке — перечеркнутый тремя косыми красными линиями лоб говорил, что этот голый хрен с микро-достоинством является одним из элиты. Я снес бородатую башку и побежал дальше, стремясь к свету подобно хищному насекомому, что знает — у света всегда можно отыскать вкусных букашек.

Как там было? Порхай как сука и руби головы как… не помню. Но звучало вроде классно…

Вбив тесак в волосатую грудь еще одного «трижды лобнолинованного», я наконец добрался до затянутой дымом центральной поляны с двумя столами, на которых извивались одурманенные голые девки. Живот одной из низ был украшен блестящей металлической дверцей, которую надежно защищал ее же вздыбленный хер — вокруг ее стола задумчиво столпился десяток приглашенных, явно пытаясь понять, что им делать с этой дикаркой…

С помощью дробовика я решил их проблему, выборочно прикончив пятерых, выбивая картечью всех с красными отметинами на лбах. Остальные неумело разбежались, исчезнув в дыму.

— Семь — рыкнул я, пересчитав зарезанных.

Поведя стволом, я дважды нажал на спуск и спешно перезарядился.

— Девять… а просили только четверых убить…

Пинком послав пылающую жаровню навстречу бегущим охранникам, я накрыл их градом углей, добавив к ним три выстрела, после чего укрылся за каменным столом и опять занялся перезарядкой.

— Я СЛЫШУ ГЛАС ЕЕ! — провыла девка надо мной — ЗИЛРОЙ! ГДЕ ТЫ, МАЛЫШ! Я ПРОШЕПЧУ ТЕБЕ СКАЗКУ, ИМЕЯ ТВОЙ СЛАДКИЙ ЗАД!

— Семейные отношения всегда меня настораживали — пробормотал я, перекатываясь и ловя прицелом харю ползущего хитрожопого ушлепка.

— Простите! — вякнул он и его лицо разлетелось кровавыми кусками.

Перекатившись обратно, я рявкнул:

— ЗИЛРА!

— ДОСТОЯНИЕ КАНЬОННОЙ НАЦИИ ВЗЫВАЕТ!

— Жопу твою в их достояние! ЭЙ! От Зилроя привет!

— Кто… кто ты? — ее дрожащий голос стал чуть осмысленней — Видение?! Сладкое имя сладкого брата…

— Я от него.

— От Зилройчка?

— Да. Слушай сюда! Лежи тихо! Поняла?! Просто лежи и не дергайся, если хочешь жить!

— А может пойти… пойти с тобой… ыкх… что-то рождается во мне… пойти с тобой, чтобы жить?…

— Ну нахер! — буркнул я — Запомнила?!

— Да… да…

— Как все затихнет — проси встречи с Донованом Зубром! Повтори!

— Донован… Донован Зубр…

— Верно — рыкнул я и поспешно убрался из-под стола, когда затрясшаяся в спазмах Зилра повернулась на бок и принялись исторгать из себя блевоту и мочу одновременно. Я не успевал, но удалось прикрыться от мощной струи телом хрипящего убулуна, почти успевшего навести на меня винтовку.

От струи прикрыться удалось, зато поймал спиной пулю и рухнул вместе с подыхающим от ножа в ребрах убулуном.

— УБИЛ ЕГО! — ликующе заорали из тумана.

— С-сука! — почти беззвучно выдохнул я, выдирая из кобуры револьвер.

Мне понадобилось четыре выстрела, чтобы нащупать крикуна пулей. Уронив ублюдка, я прислушался к нарастающему шуму голосов и ускорился, торопясь убраться из задымленного парка до того, как сюда прибудут основные силы. И мне это вполне удалось — через пять минут я был уже на стене и вне зоны дрожащего света, спешно и легко поднимаясь по отвесной тропе, что была проложена до меня поколениями решивших попытать счастья обитателей Гнойного Каньона.

— Мы осиротели! — протяжно завыл кто-то снизу.

— Заткнуться всем! — уверенный жесткий голос только что прибывшего разом заставил замолчать почти всех. Не унималось несколько визгунов, но их тут же утихомирили.

— Мульрос!

— Я здесь, господин Донован!

— Ты опоздал с предупреждением! — суровый голос громыхал гневом. Но при этом еще и едва слышимой радостью.

— Прошу прощения!

— Никто не совершенен… ты все же успел спасти многих, бравый капитан…

Тихо рассмеявшись, я перестал вслушиваться в диалоги разыгрываемого на публику спектакля и сосредоточился на подъеме…

Когда я поднялся на вершину, подо мной вспыхнуло далекое пламя. Три тусклые красновато-желтые искры, что зажглись с разницей в несколько секунд, чуть померцали, вроде как угасая, а затем разом полыхнули куда ярче, когда огонь из сработавших примитивных зажигалок добрался до съедобного. Там загорелись бревенчатые и дощатые постройки с крышами из мертвого и живого лишайника. Уже затихавшие было крики разом стали громче, от стен каньона отразилось перепуганное злое эхо. Убедившись, что по крайней мере два очага огня зацепились за пищу и начали разрастаться, я отвернулся от пропасти Гнойного Каньона.

Погони не будет — теперь это точно. Все силы будут брошены на спасение из огня драгоценных построек и барахла и можно не оглядываться слишком часто, боясь, что самые отчаянные и умелые убулуны прорвутся сквозь заградительный огонь чтобы отомстить.

Отойдя на пару шагов, я присел, а затем и распластался между двух мокрых серых камней, что пахли пылью и гнилью, но не химией. Сделав глубокий вдох, убедился, что ничто ядовитое не раздирает горло и не обжигает грудь. Я вырвался. Но не расслабился. Что там было про так и не подавших весточку храбрецов?

С моей позиции не было видно ровным счетом ни хрена — взгляд упирался в разбросанные по краю каньона нагромождения поросших чахлыми деревцами и травой валунов. Повсюду ленивые разноцветные светлячки, что мигают кому-то жопами. Пара жирных ящериц лениво пробежали в игривой погоне друг за другом.

Встав, держа оружие под рукой, я лениво зашагал к сложенным из камней холмам, давая усталому телу передышку. Под ногами ничего — растительный мусор и мелкие косточки не в счет. Нет следов пуль, не вижу гильз, нет игл… абсолютно мирная местность, что тянулась шагов на двадцать от края каньона. Стоило мне обойти один из валунов, как я наткнулся на первые свидетельства того, что здесь бывали вырвавшиеся смертники каньонники — под валуном лежит несколько уже сгнивших и разорванных зверьем заплечных мешков, валяются копья. Луч моего фонаря коротко мигнул, на секунду высвечивая эти «сокровища» и снова угас, когда я заметил узкую тропку, что вела к широкой расщелине в холме. Это именно тропа — ровная стесанная каменная лента, что сейчас почти скрыта хвоей и палой листвой, но все же тропа. Слева от расщелины, на обтесанном боку валуна, какая-то табличка. Прижавшись к этому валуну боком, я опять включил ненадолго фонарь и понял, что даже при свете ничего не смогу разобрать.