14 октября в журнале Financial Times была напечатана статья Сороса, в которой он еще раз утверждал, что обвал рынка начнется в Токио. В то утро он направился в Гарвардский институт государственного управления им. Джона Ф. Кеннеди, чтобы прочитать лекцию о теории резких подъемов с последующими за ними падениями. После лекции он узнал, что Уолл-стрит распродала все свои акции за бесценок. В газетах сообщалось, что конгресс намерен увеличить налоги в связи с многочисленными слияниями корпораций, и это сможет остановить работу одного из секторов «бычьего» рынка40. В тот день индекс Доу-Джонса упал на 3,8 % — событие, которое должно было привлечь внимание Сороса, но увы. Сорос знал, что рынок далек от состояния равновесия; он знал, что резкие скачки неизбежно влекут за собой такие же резкие падения. Как он впоследствии признался: «В тот день я должен был быть в офисе и покончить с делами на фондовом рынке»41.

На следующий день, в четверг, стоимость ценных бумаг продолжала неуклонно снижаться, а в пятницу она резко упала. В конце рабочего дня к Соросу зашел в гости его новый друг. Трехдневное падение цен на рынке окончательно убедило Дракенмиллера, что индекс Доу-Джонса потерял достаточно позиций, и согласно его вычислениям, цены упали до такой степени, что вскоре следовало ожидать их резкого скачка. В пятницу днем Дракенмиллер перестал играть на понижение, он стал играть на повышение42.

Сорос выслушал своего друга и разложил перед ним кучу графиков, подготовленных Полом Тюдором Джонсом, еще одним почитателем «Алхимии» Сороса, с которым он очень часто общался по деловым вопросам. Дракенмиллер внимательно изучил графики и почувствовал, как его охватывает паника. Из графиков Джонса следовало, что он только что совершил ужасную ошибку. Линии на бумаге иллюстрировали историческую тенденцию фондовых рынков к понижению стоимости ценных бумаг, когда направленная вверх параболическая кривая была сломана; эти линии предполагали параллельное развитие между рынком 1987 и рынком 1929 года. Это делало приближающийся обвал рынка вполне возможным43.

На следующее утро Дракенмиллер навестил Джека Дрейфуса, основателя взаимных фондов Дрейфуса. Дрейфус наказал своему секретарю вести графики не только индексов широких рынков, но и отдельных ценных бумаг. «Мы просмотрели все эти таблицы индивидуальных портфелей ценных бумаг, и я понял, что ошибся», — вспоминал Дракенмиллер позднее. «То, что я увидел, было не просто кучкой ценных бумаг, неизбежно падающих в цене. Эти бумаги просто взорвались». Дракенмиллер имел в виду, что ценные бумаги начали стремительно падать в цене. «Одни ценные бумаги за другими, другие — за третьими только что резко упали в цене… Безусловно, я в данной ситуации прочитал информацию абсолютно неверно»44. Обратив все внимание на широкий рынок ценных бумаг, Дракенмиллер упустил предупреждающий сигнал, исходящий от индивидуальных портфелей — на этот счет у фондовых игроков есть старая пословица: солдаты делают генерала. Дракенмиллер с замиранием сердца ждал окончания выходных. В понедельник он как мог быстро отступил от своих позиций, и уже к обеду его действия приняли прямо противоположное направление. Спустя несколько мучительных часов он снова продавал без покрытия на фондовом рынке.

Тот день, 19 октября, вошел в историю как «черный понедельник». Индекс Доу-Джонса упал на 22,6 %, величайшее его падение за 91 год существования индекса. Закрыв свои позиции столь быстро, Дракенмиллер сумел избежать худшего, чего нельзя было сказать о Соросе. Он сделал все, что смог, чтобы уйти с рынка, но в его распоряжении было намного больше позиций, чем у Дракенмиллера, а «мусорные» бумаги, так быстро подскочившие в цене за несколько дней до этого, теперь не могли быть так же быстро распроданы в условиях нарастающей паники. К обеду, когда Дракенмиллер закончил продавать ценные бумаги, а Сорос был все еще в середине пути, рынок охватила полная паника, и он превратился в настоящий ад. «Люди не могли поверить, что их акции могут так быстро обесцениваться», — вспоминал позднее один из биржевых игроков Уоллстрит. Он успокаивал себя, стоя у окна своего офиса и глядя на прилавок, продающий хот-доги. Пока хот-доги продаются, мир будет существовать45.

В понедельник вечером Сорос пересмотрел сложившуюся ситуацию. Уолл-стрит нанесла ему сильный неожиданный удар, но его игра на понижение в Японии полностью окупилась, когда индекс ценных бумаг Никкей упал, сделав потери Сороса менее ощутимыми. Ходили слухи, что небывалый обвал фондового рынка Нью-Йорка был спровоцирован новым веянием, получившим название «страхование инвестиционного портфеля», которое обещало инвесторам полную защиту от падения рынка. Такое страхование заключалось в продаже фьючерсов в то время, когда наблюдалось ослабление рынка, тем самым уменьшая порог потенциальных потерь инвесторов; но когда тысячи страховых полисов запустили продажу фьючерсов на слабом рынке, результатом стал самый беспрецедентный крах за всю историю. Если эти расчеты были верны, Сорос не мог бы упустить очевидного. Было более вероятно, что крах рынка, спровоцированный программным трейдингом, а не фундаментальными факторами, вскоре пойдет на улучшение. Возможно, в ближайшем будущем следовало ожидать резкого скачка.

И действительно, уже во вторник утром цены на фондовом рынке стали расти. Сорос использовал эту возможность и снова вернулся на рынок. Но его японские позиции потерпели неудачу. Он открыл свои короткие позиции по индексу Никкей, продавая фьючерсы в Гонконге, где рынок был ликвидным. Но когда в «черный понедельник» ценные бумаги резко упали в цене, игроки на Гонконгской фьючерсной бирже решили приостановить свои потери, закрыв рынок. И когда Уолл-стрит начала оживать во вторник, предвещая тем самым скачок цен на японском рынке в ближайшем будущем, Сорос не смог отказаться от своих коротких позиций. В среду индекс Никкей подскочил на 9,3 %, величайший его однодневный скачок с 1949 года. Сорос уже ничего не мог сделать, чтобы исправить ситуацию46.

Буквально за несколько минут до закрытия нью-йоркского рынка в среду Сорос разговаривал с Дракенмиллером. К тому времени индекс Доу-Джонса неуклонно рос в течение двух дней, и Дракенмиллер был уверен, что приближаются очередные перемены. Он досконально изучил историю всех рынков, которые когда-либо постигал крах, и смог вывести определенную закономерность: резкое падение цен на рынке обычно приводило к двухдневному росту цен, которое, в свою очередь, снова заканчивалось крахом рынка47. В ту среду Дракенмиллер сообщил Соросу, что намерен снова играть на понижение.

Но Сорос придерживался другого мнения. Он посоветовался со своими консультантами, которые уверили его, что этот «черный понедельник» — просто ошибка. Это всего лишь ночной кошмар, спровоцированный