Все согласны. Гости, приехавшие на свадьбу и облачившиеся в свадебные платья, хватают кофе и фрукты и заранее заготовленные сэндвичи на завтрак. Наносят крем от загара или надевают шляпы и маршируют вслед за Флер. Харпер и Тханх идут с ними. Все идут. Даже обслуга.

Посреди острова — по крайней мере Тханх полагает, что это самый центр острова, — возвышается холм. Лавр и сосна. Суглинистая почва с примесью песка. По холму тянется некое подобие тропинки, покрытой ямами, из которых торчат корни деревьев. Флер просит не сходить с нее. Сумах ядовитый, объясняет она. Ямы. Сосны все наступают, и участникам процессии приходится идти по одному, друг за другом. Тханх вынужден придерживать шлейф своего ужасного свадебного платья. Тропа, усеянная старыми хвойными иголками, становится скользкой. Бриза нет, в воздухе стоит только лекарственный запах сосны и соли. Все молчат. Обслуга идет перед Тханхом, Харпер позади. Он почему-то уверен, что у обслуги есть работающий телефон. Если корабль не придет в ближайшее время, он придумает, как добраться до телефона. Почему они так поздно встали? Если у Наоми что-то пойдет не так, Хан ей не поможет. И Тханху с Харпером она никак не поможет. Но, с другой стороны, чем смогли бы помочь Тханх и Харпер? Тем не менее сейчас они не должны быть здесь. Здесь никто никому не помогает. Гости выходят на поляну. В центре ее — углубление, полная воды впадина, насколько понимает Тханх. Пруд? Для пруда эта лужа недостаточно велика. Поверхность воды сплошь затянута ряской и яркими кувшинками, словно вымазана яичным желтком. Итак, говорит Флер. Мы пришли! Семья Дэвида приходит сюда ежегодно, чтобы каждый мог загадать желание. Правда же, Шейла, Роберт? Она обращается к пожилой паре. До этой минуты Тханх даже не замечал их присутствия, хотя это единственные из гостей, на ком нет свадебных платьев. Казалось бы, они должны выделяться на общем фоне, думает он. Но это не так. Даже если они себя подожгут, никто, наверное, все равно не обратит на них внимания. Возле пруда — россыпи камушков, ракушек и осколков керамики. Флер берет камушек и говорит: загадываете желание и бросаете что-нибудь в воду. Подходите, каждому по одному желанию. Давайте, давайте! Она кидает свой камень. Гости собираются вокруг грязной дыры. Там очень глубоко? — спрашивает кто-то. Флер пожимает плечами. Может быть. Наверное, нет. Я не знаю. Кто-то берет ракушку и бросает ее в дыру. Люди загадывают желания. Харпер смотрит на Тханха и закатывает глаза. Берет камушек. Все загадывают самые разные желания. Мужчина в муаровом платье с китайским воротником — это, пожалуй, лучшее из ужасных платьев — желает для себя новую работу. Справедливо. Обслуга загадывает желания, тайные желания. Марианна думает: пусть умрет моя мать. Пусть она поскорее умрет. А Флер? Чего она пожелала? Флер от всего сердца желает: пожалуйста, пусть он скоро приедет. Пусть он будет в безопасности. Пожалуйста, пусть он полюбит меня. Пожалуйста, пусть это сработает. Тханх не хочет загадывать желание. Он не доверяет желаниям. Давай же, говорит Флер. Вкладывает осколок ракушки ему в руку. И ждет. Стоит ли пожелать, чтобы ребенок Наоми остался в ее утробе чуть подольше? Какова будет цена такого желания? Стоит ли пожелать, чтобы ребенок выжил? А если выживет, то пусть будет здоровым, сильным и счастливым? Он мог бы пожелать, чтобы Наоми не пришло в голову оставить ребенка себе. Он мог бы пожелать себе быть хорошим отцом. Чтобы Харпер был хорошим отцом. Это было бы правильное желание? Безопасное? Тханху кажется, что опасно требовать что-либо от Бога, от вселенной, от этой грязной дыры. Разве можно предвидеть, чем обернется исполнившееся желание? Флер ждет. И Тханх бросает ракушку, изо всех сил пытаясь вообще ничего не желать. Но, несмотря на все свои старания, он вдруг чувствует, как что-то — это желание? что это, что это? — поднимается из желудка, из легких, из сердца и выплескивается наружу. Слишком поздно! Осколок ракушки Тханха падает вниз вместе с другими камушками и осколками, вместе с другими желаниями. Харпер смотрит на Тханха. Ему хочется стереть с его лица это выражение. Что можно сделать? Хорошо бы поскорее вернуться на пристань и проверить, не подошел ли корабль. Если, конечно, Тханх ему позволит. Харпер не верит в исполнение желаний, но все равно бросает свой камушек в дыру. Он думает: интересно, что вчера ночью издавало эти странные звуки? На обратном пути он все время держит Тханха за руку. Платья — это так глупо. Развлекаться так, как они делали это раньше, им уже не весело. Теперь это больше напоминает работу. Родители Дэвида идут прямо перед Харпером и Тханхом. Они не загадывали желаний, но, наверное, у них уже есть все, чего они хотят. Тханх думает: что они желали для своего сына? Харпер решает, что если корабль не вернулся, он поплывет на материк в этом дурацком платье. Отличная получится история. Он не думает о Наоми и ребенке. Он прилагает неимоверные усилия, чтобы вообще о них не думать. Если сейчас что-то пойдет не так, это будет настоящая катастрофа. И напрасная трата денег. Захочет ли Тханх предпринять еще одну попытку? Они не смогут себе этого позволить. Каким-то образом во всем, разумеется, окажется виноват Харпер. Не стоило им ехать на свадьбу.

Ребенок, родившийся на двадцать пятой неделе, может весить чуть больше фунта. Корабль стоит у пристани. Дэвид на нем не приехал. Тханх говорит: на этот раз должен ехать я. Нет, говорит Харпер. Оставайся. Я поеду. Тебе лучше остаться. Пообедай. Поспи. На самом деле должен ехать Тханх, но вместо него едет Харпер. Платье он снял. Прежде чем тебя допустят в неонатальное отделение интенсивной терапии, нужно вымыть руки до локтей. Каждый раз мыть их нужно не менее двух минут. Там стоят часы, и ты следишь за минутной стрелкой. Это делается для того, чтобы не передать ребенку инфекцию. Флер предлагает различные игры. Фрисби, «Захватить флаг», «Марко Поло» в воде. Обслуга играет в каждую игру так, словно вообще никогда не играла в игры. Твое обручальное кольцо можно надеть на запястье младенца, родившегося на двадцать пятой неделе. Все свадебные платья свалены в кучу на пляже возле плавниковых бревен. Сегодня будет костер. Корабль доставил обед. Тханх не хочет есть. У младенца мужского пола, родившегося на двадцать пятой неделе, мошонка и головка пениса еще не сформировались. Кожа не может удерживать тепло и влагу. У таких младенцев нет жира. В них тыкают иголками, трубками, проводами, подключают к монитору. Они, как маленькие астронавты — в самых маленьких подгузниках, которые вы когда-либо видели. Их уши еще даже не похожи на человеческие уши. Их помещают в гнезда из искусственной овечьей шерсти. Розовой, как сахарная вата. Тханх не хочет играть в «Захватить флаг». Флер приготовила огромное количество кувшинов ледяного чая с алкоголем Бэд-Кло-Айленд, и Тханх пьет стакан за стаканом, стакан за стаканом. Сидит на песке и пьет. Какое-то время Флер сидит рядом с ним, и они говорят о вещах, которые ни для кого из них не имеют значения. Флер пьет, хотя не так много, как Тханх. Наверное, ей интересно. Интересно ли ей, почему он столько пьет? Она не спрашивает. Рядом с ними присаживается мать Дэвида. Она говорит: я всегда хотела написать книгу об этом месте. Детскую книжку. Это должна была быть история о Дурных Когтях, которая случилась задолго до того, как здесь поселились люди. Но я не смогла придумать конец. Ведь в детских книжках всегда должна быть мораль, вы так не думаете? Когда читаешь сказку, всегда нужно чему-нибудь научиться, извлечь из нее какой-нибудь урок. Это очень важно. У недоношенных девочек шансы лучше, чем у недоношенных мальчиков. Хуже всего приходится европеоидным мальчикам. Медсестры называют их «слабенькими белыми мальчиками». Флер говорит: завтра я выхожу замуж. Если Дэвид не объявится, выйду замуж за Дурного Когтя. Того, который стоит у вас в комнате. Надену кольцо на его маленький ядовитый палец. Будет смешно, не правда ли? Вот увидишь. Так я и сделаю. Потом Тханх остается один, а чуть позже понимает, что кто-то стоит рядом с ним. Харпер. Привет, говорит Харпер. Привет, дружище. Тханх! Что? — спрашивает Тханх. Ему кажется, он сказал именно это. Он о чем-то спрашивает, но плохо соображает, о чем именно. Харпер рассказывает ему о ком-то по имени Уильям. Глаза ребенка, родившегося на двадцать пятой неделе, все еще будут закрыты. Ему можно давать около пяти граммов грудного молока в день через гастроназальный зонд. Каждый подгузник необходимо взвешивать. Следить за выделением мочи. За частотой сердечного ритма. Набором веса. Ростом кровяных сосудов в сетчатке глаза. Легкие полностью формируются только на тридцать седьмой неделе. Нужно отслеживать насыщение крови кислородом. Все это записывается в тетрадку. Родители могут ее посмотреть. Могут задать вопросы. Иногда требуется высокочастотная вентиляция легких. Иногда требуется трахеотомия. Дополнительный кислород. Переливания крови. Все эти вмешательства в организм имеют свою цену. И свои последствия. Может возникнуть риск церебрального паралича. Мозговое кровотечение. Рубцы в легких. Потеря зрения. Некротический энтероколит. Остаться в живых — тяжелый труд. Медсестры говорят: он такой упорный. Настоящий боец. Это хорошо. Харпер уходит. Через некоторое время он возвращается вместе с Флер. Разожгли костер. Темно. Тебе нужно что-нибудь съесть, говорит Флер. Тханх? Держи. Она открывает пачку крекеров. Тханх покорно ест крекер за крекером. Пьет воду. Крекеры чуть сладковатые на вкус. Сухие. Медсестрам не обязательно называть недоношенных младенцев по именам. Почему нет? Может, так проще. Они называют младенцев заиньками, котиками. Какой очаровательный котик! Какой маленький зайка! Родители в любой момент могут прийти в неонатальное отделение интенсивной терапии, будь то днем или ночью. Некоторым тяжело приходить. Их присутствие не обязательно. Это нежизненно важная обязанность. Их ребенок может умереть. Здесь нет никакой уединенности. Каждое утро и каждый вечер врачи совершают обход. Родители могут задать вопросы. Но они не всегда получают ответы. Повсюду мотивационные плакаты. Социальные работники. Финансовые консультанты. Ребенок, родившийся на двадцать пятой неделе, дорого обходится! Кто знал, что ребенок может так дорого стоить? Флер и Харпер помогают Тханху подняться по лестнице и лечь в кровать. Харпер говорит: Утром купим билет на ближайший рейс. Переверни его на бок. На случай, если стошнит. Вот так. Первые двадцать четыре часа — самые критические.