– Ну да. Всегда где-то возле парка.

– И долго ехали до места?

– Нет, не очень… Не больше часа.

– Значит, это где-то совсем близко! – обрадовался Семенов.

– Что же надо сделать, чтобы стать членом Стаи?

Петр как-то окончательно сник. Наверное, воспоминания были ему неприятны. Я смотрел на него и не верил, что ему удастся выкрутиться. У него совсем не осталось воли к жизни. Не сможет он добраться до большого города целым. Он уже сейчас выглядит как раненый зверь, который в глубине души желает быть добитым, чтобы мучения наконец закончились.

– Это сложно всё… Сначала он просто учил меня слушать лес… Помогал мне. Он умеет так руками над головой водить, что в тебе как будто бы включается что-то… Начинаешь по-другому слышать звуки и запахи. Становишься чутким как животное. Мы долго гуляли по лесу, иногда Федор завязывал мне глаза. Заставлял бежать на ощупь. Сначала я все на ветки натыкался, все лицо исцарапал. А потом как-то само собой получилось – научился бежать так, словно видел все. Мы много говорили о жизни. Чтобы пойти дальше, надо отказаться от всех условностей и привязанностей. Перестать цепляться за что бы там ни было. Только человек, которому нечего терять, может стать по-настоящему свободным… Однажды Федор сказал, что настал день, когда я могу попробовать стать Волком. Завел меня в самую чащу. Дело было к ночи, луны на небе не было. Нас было четверо. Федор и трое «новичков». Все мы были взбудоражены. Все знали, что сегодня случится что-то особенное и важное. Но не знали, что именно. А Федор просто сказал – представьте, что вы дети, которым дали задание изобразить волков. Импровизируйте и чувствуйте себя свободными. Вы умеете слышать лес, вы чувствуете себя в безопасности, когда бежите по лесу вперед.

– Какое странное задание, – нахмурился Семенов. – Однажды я проснулся среди ночи и увидел, что Наташи нет рядом. Удивился, пошел на кухню посмотреть, что это она. А она… Она стояла там, у подоконника, в пятне лунного света. Стояла на карачках, голова вздернута, шея такая напряженная. И просто смотрела на луну. А глаза – стеклянные. Я ее позвал, а она даже не услышала. Вытянула шею и тихонечко завыла… я ее за плечо потряс, только тогда в себя и пришла. Утверждала, что не помнит ничего. Во сне ходила.

– А на самом деле это она примеряла на себя Волка, – вяло улыбнулся Петр. – Мы все так делали. Особенно хорошо получалось в полную и в темную луну… В общем, сначала мы стеснялись друг друга. Но потом что-то переключилось внутри. Я и не помню деталей. Помню только, что у меня были сильные лапы, помню, как ветер трепал шерсть на моем загривке. Я бежал вперед, под ногами ветки трещали. Долго бежал. И остальные тоже бежали за мною, как будто бы признали во мне вожака. Остановился на каком-то пригорке, поднял голову к небу и услышал звук своего голоса. Я выл – выл как волк! Такой голос был у меня чужой, глухой и протяжный. И остальные тоже завыли, вторили мне. И такое счастье это было, оно распирало грудь. Я никогда ничего подобного не чувствовал. Человеку такое почувствовать не дано. Обратно мы вернулись в эйфории. Никто поверить не мог, что его тело, такое знакомое, за столько лет вроде бы вдоль и поперек изученное, могло испытывать такое. Это нельзя было сравнить ни с оргазмом, ни с прикосновением прохладной воды в жару. Ни с чем. Это было настоящее счастье! – воспоминания ненадолго убрали тревожное выражение с его лица.

Теперь Петр казался почти красивым. Я давно заметил, что переживание счастья делает красивым любое лицо.

– И тогда Федор сказал, что теперь вы тоже в Стае?

– О нет, – он даже рассеялся, до того наивным показалось ему мое предположение. – Чтобы попасть в Стаю, нужно пройти страшный ритуал. Только единицам удается его пережить.

– Наташа… – мрачно выдохнул Семенов.

– Да, – со вздохом согласился Петр. – Она очень хотела, но… Что-то пошло не так. Не приняли ее волки.

– В чем же состоит этот ритуал?

– Нужно в темную луну пойти в лес. Не в городской парк, а в настоящий глухой лес. И позвать волков.

– Каких волков? Других членов Стаи?

– Нет, – поморщился Петр. – Я не знаю, кто они. В Стае все хотят стать такими, как они, но ни у кого пока не получилось. Федор говорил, что это следующий шаг. Следующий – но не последний… Надо позвать их, просто завыв в пустое небо. Они услышат и обязательно придут. После этого человек открывает себе вены и дает им почуять запах своей крови.

Петр засучил рукав рубашки и показал глубокие еще не побелевшие шрамы на запястье.

– А дальше? – Я плотнее закутался в спортивную кофту. То, что он рассказывал, не укладывалось в голове. Сумасшествие.

– А дальше остается только ждать, – с улыбкой развел руками он. – Кровь идет, звери дикие вокруг, лес темный. Слабость подкатывает, голова кружится и немного страшно. Но все, что должно сделать – это закрыть глаза и ждать. Если волки тебя примут, ты просто уснешь там, в лесу, а проснешься совсем другим человеком. Освобожденным. Если же посчитают, что ты фальшивишь, они набросятся на тебя и разорвут.

Семенов как-то странно дернулся – на нем не было лица. Я знал, что он думает о своей покойной жене и о том, какой страшной и нелепой была ее кончина. Как она кралась по ночному лесу, совсем одна, пряча острый нож во внутреннем кармане куртки. Как она надеялась и предвкушала, как наконец дошла до места, которое показалось ей подходящим.

– Больше я ничего не могу рассказать, – виновато вздохнул Петр. – Боюсь, что и сейчас я уже не жилец… Но если вы меня не обманете и поможете как-то уехать из этого города… Да и даже если так… У меня ведь жена была, у меня ведь сынишка. Тринадцать лет всего ему. Что он подумает, когда узнает, что я исчез. Что просто бросил его…

– Мы не обманем, – оборвал его монолог Семенов.

В комнате было холодно, пахло потом и ладаном. От дыма курений щипало глаза. Двенадцать человек, все обнаженные, сплели хоровод вокруг старика в черных одеждах, которых держал над головой обычную картонную коробку.

Его Стая. Все они ждали, все были взбудоражены и голодны. Их влажные языки облизывали пересохшие губы, их ноздри хищно раздувались, чуя близость плоти.

Старик вздохнул и открыл коробку, из которой тотчас же вырвались на волю несколько всполошенных кур. Куры бесцельно заметались по комнате, они нутром чуяли близость смерти и видели единственный шанс на спасение в этой бестолковой суете. Но на самом деле никакого шанса у них не было.

Вот один настиг курицу – один звериный прыжок вперед, и он накрыл встревоженную птицу своим телом, придавил ее к земле, руками свернул ей шею, а потом впился в ее плоть. Другие последовали его примеру. Люди были похожи на свору голодных собак – они вырывали друг у друга изо рта куски сочащегося кровью мяса, рычали, скалились, обиженно скулили, упустив добычу.

Старик с некоторым сожалением и даже, пожалуй, с легкой брезгливостью смотрел на копошащихся вокруг людей. Среди них не было ни одного, которого он счел бы достойным пойти дальше. И в этом не было, наверное, их вины. Каждый из них искренне старался, каждый был готов жизнь отдать за смутную награду, им предложенную, каждый без сомнений и сожалений распрощался с прошлой жизнью ради сомнительных и для поверхностного взгляда страшных перспектив. Они чувствовали себя волками, каждый из них в полном одиночестве побывал в темной чаще, каждый выл на луну и простым ножом открыл себе вены, призывая темный лес сожрать свою плоть. И каждый выжил, и каждого сочли достойным быть в Стае, и каждый на рассвете вышел из леса, перерожденный и слабый, нетронутый, с запекшейся кровью на руках. Но на этом все закончилось. Каждый достиг своего потолка, им было некуда пойти дальше. Это только кажется, что во внутреннем развитии нет стен и потолка – это неправда, однажды наступает момент, когда у искателя не остается никаких сил души для того, чтобы пойти дальше.