Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Кол никогда не отличался жизнерадостностью, но теперь был еще более сдержанным. Мне захотелось сказать Оливии, чтобы девочка не обращала внимания на ворчание отца и брала столько, сколько хотела. Или начать вытряхивать миску в ее фланелевую тыквенную сумку, пока та не переполнится. Я улыбнулась отцу девочки и щедро наполнила сумку шоколадом.
– Я не знал, что ты здесь живешь, – коротко заметил Кол. Вот и все, что он, казалось, мог сказать по этому поводу.
– Это дом моей мамы. Я проведу здесь некоторое время. Ты живешь неподалеку?
Вмешалась Оливия:
– Знаете, папин дом о-о-очень далеко. Мама осталась в городе, когда они расстались, но папа любит тишину и покой. – Она пальцами изобразила кавычки. – Значит, мы должны ехать в город, чтобы колядовать.
– О!
Кол оглянулся через плечо на улицу.
– Оливия…
Энди встал и обошел девочку, тыкаясь носом в ее локти. Оливия завизжала от радости.
– Это Энди, – сказала я. – Думаю, ты ему нравишься.
– Да, мне он нравится тоже! Эй, вы все еще любите смотреть софтбол?
– Нет, я смотрела его только в прошлом году.
– А почему только в прошлом?
Я посмотрела на Кола, который, казалось, смирился с тем, что ему надо молча перетерпеть, пока наша встреча не закончится. Он смотрел на мою трость, на мой гипс.
Мои мысли вернулись к тому, как Оливия прошлым летом хваталась за теплые металлические поручни на трибуне. Тогда я объяснила ей, что птицы, кружащие вокруг огней на поле, на самом деле – летучие мыши.
– Как Стеллалуна[1], – сказала ей я, когда Оливия поморщилась. В следующий раз, когда я вновь увидела ее, я принесла из своего кабинета знаменитую книгу, чтобы она посмотрела. Мы сблизились с дочерью Кола из-за того, что играть в софтбол было гораздо интереснее, чем смотреть его.
После пятой игры по дороге домой я положила руку на плечо Паоло и спросила, что он думает о детях. Он покачал головой и выковырял из-под ногтей грязь с поля, лукаво улыбнувшись.
– Конечно. Вот только тебе не кажется, что сначала мы должны пожениться?
– Это старомодно, – поддразнила я Паоло.
Паоло на лето снял двери со своего джипа, и, когда он нажал на газ, было похоже, словно мы попали в торнадо. Я поцеловала его в шею, пока он переключал передачу.
Казалось, это было в другой жизни.
– У меня был друг, который играл в команде твоего отца, – объяснила я Оливии.
Она удовлетворенно улыбнулась. Ее глаза загорелись новой идеей.
– Можно мне попить?
– Нет, детка, – пробормотал Кол.
– Конечно, – синхронно с ним сказала я.
Когда я обернулась, девочка уже сидела на корточках у двери рядом с Энди, который лаял, уткнувшись носом в стекло. Кол сделал еще один шаг к тротуару, избегая смотреть мне в глаза:
– Нам надо идти, – у друга Паоло был снисходительный тон родителя, стремительно теряющего контроль над ситуацией.
– Папа, я хочу пить. Она сказала, я могу попить.
– Кол, я с удовольствием что-нибудь принесу.
Его буквально загнали в угол. Он никак не мог отказать дочери в стакане воды, и он это знал. Кол покачал головой, и Оливия вошла в гостиную. Она засмеялась, когда Энди начал лизать ее руки. Я осторожно взяла Энди за ошейник, и Оливия проскользнула на кухню.
– Она уже ела конфеты, – предупредил Кол.
– Две конфеты «Растяпа», одну «Кит Кат» и одну «Поцелуй Херши», – запела девочка, – и один пакетик леденцов.
– «Кит Кат» – моя любимая конфета, – призналась я.
– Смотри, я танцую. Я умею делать пируэты! – воскликнула Оливия. – Вот!
Я налила ей воды из маминого стеклянного кувшина, пока девочка крутилась. Оливия крутанулась раз, другой, затем остановилась, чтобы избавиться от головокружения, после чего повернулась в третий раз.
– Отлично. И как давно ты берешь уроки?
Оливия посмотрела на Кола, стоявшего со скрещенными на груди руками.
– Несколько месяцев, – ответил он.
– Я обычно живу с мамой, но она была в отъезде, поэтому я оставалась с папой весь месяц.
Я протянула ей стакан и посмотрела на Кола.
– Могу я тебе что-нибудь предложить?
– Нет-нет, не надо.
Оливия вернулась к Энди. Они подружились. Молчание Кола казалось таким неловким, что я не могла его вынести. Я ждала, что он произнесет хотя бы одно предложение длиннее трех слов.
– Играешь в софтбол этой осенью? – спросила я.
– Только что кончился сезон.
Он снова сложил руки на груди, приняв позу морпеха, и оглядел мамину гостиную, как будто искал предмет, достойный занять его на следующие несколько минут.
Я встала перед ним.
– Как поживаешь, Кол? Я не видела тебя после того, что случилось.
– Мне нужно в туалет! – объявила Оливия, поднявшись. До этого она стояла на коленях и гладила Энди, позволяя ему лизать ее лицо.
Я проводила девочку вниз по коридору, а когда вернулась, губы Кола были настолько плотно сжаты, что, казалось, остатки терпения он собирает из каких-то самых дальних закромов. Он и не собирался со мной разговаривать.
Я больше не могла терпеть подобное.
– В чем проблема? – Я понизила голос, чтобы Оливия не услышала. – Ты ведешь себя как придурок.
Его голова слегка наклонилась, как будто на механических шарнирах.
– Да, – сказала я, – как мудак какой-то, придурок. Я не делала тебе ничего плохого, Кол.
– Я этого и не говорил.
Его взгляд был спокойным. Кол снова быстро посмотрел на дверь. Спокойствие может привести в бешенство.
Я продолжала говорить громким шепотом. Из глубин моей души поднимался ужас от чувства собственной вины, которое я сейчас в себе обнаружила. Только вот эти страхи я никогда не облекала в слова.
– Думаешь, я – сволочь? То есть это я несу ответственность за то, что случилось? Ну, так звони в полицию. Я не убивала твоего лучшего друга.
Кол молчал.
Встречи с детективом Мейсоном и Сэнди оставили глубокие раны. Я словно истекала кровью и не могла ее остановить.
– Я ведь тебе сразу не понравилась, но я всегда была добра к Паоло. Как, впрочем, и ты.
– Ты действительно хочешь поговорить об этом?
– Да.