На кухню вошла бабушка и спросила:

– И где ты, егоза, пропадала столько времени?

– К подружке на дачу ездила, – солгала Нонна.

– Да какая же в это время дача? – удивилась Евдокия Ивановна.

Нонна пожала плечами.

– И телефон с какого перепугу отключила?

– Он у меня разрядился, – отмахнулась девушка.

– Ох и лукавишь, ты, Нонка, чует моё сердце, лукавишь. – Бабушка осуждающе покачала головой.

– Бабушка! – взмолилась девушка. – Но могу же я хоть иногда отдохнуть от сотового. Вот вспомни свою молодость!

– Ах, молодость, – улыбнулась бабушка.

– Вы тогда порхали, как птахи небесные вольные, а мы все каждую минуту на привязи.

– Может, ты и права, – сказала бабушка, – ужинать будешь? Я котлет нажарила. Картошки начистила. Огонь вон горит, поставлю на плиту, и моментально сварится.

И тут только Нонна почувствовала, что она голодна и чай уже бурчит в её животе, как вода в трубах.

– И правда, бабуля, – сказала она, – кушать хочется, вари картошку.

Бабушка поставила на огонь кастрюлю с картошкой и, лукаво посмотрев на внучку, проговорила:

– А вот коли бы ты от благ цивилизации не отрекалась, позвонила бы мне, и картошечка была бы уже готова.

– Ничего, – рассмеялась Нонна, – я подожду. – И, бросив жалобный взгляд на бабушку, попросила: – А пока можно я котлетку съем? Хотя бы одну-одинёшеньку?

Бабушка рассмеялась и открыла дверцу холодильника.

Нонна Потапова не зря беспокоилась о Софии Александровне Сафронковой. У следователя Наполеонова было дурное настроение с утра именно из-за неё. Он узнал, что она его обманула.

«Вроде бы умная женщина, – негодовал про себя следователь, – могла бы сообразить, что все её слова будут проверены. И сделать это проще простого. Так нет же! Наплела ему невесть чего!» Он решил поговорить с ней, не откладывая дела в долгий ящик. И тут, как назло, полил дождь. Мирослава непременно сказала бы, что это он сам своим плохим настроением испортил погоду. Но Наполеонов во всю эту психологию, выходящую за грань материализма, не верил.

Чтобы как-то отвлечься, он задал риторический вопрос секретарю Элле Русаковой:

– Элла, как ты думаешь, почему пошёл дождь, да ещё и с грозой? Вон, какая молния сверкает.

Элла пожала плечами, посмотрела на хмурое лицо следователя, сжалилась над ним и объяснила:

– Да это же просто, Александр Романович, как дважды два.

– Да ну?

– Конечно! Две тучи чего-то не поделили и давай бодаться! Хрясть лбами! Хрясть! А искры из глаз! А потом слёзы ручьём! От этого молнии и дождь!

Наполеонов невольно расхохотался. А Элла, довольная тем, что подняла-таки следователю настроение, поправила чёлку и скромно улыбнулась краешком губ.

Наполеонов уже почти вышел из приёмной, как вдруг обернулся и спросил:

– Элла! А гром-то отчего?

– Так это они ругаются, порыкивают друг на друга, – тотчас ответила девушка.

– Вот оно что! – протянул следователь. – Теперь буду знать, а то в школе всё на электричество сваливали, целые теории на уроке физики заучивать заставляли.

– Ага, – согласилась Элла, зевнула и прикрыла рот ладошкой.

А Наполеонов, уже утратив свой утренний свирепый вид, быстро сбежал по лестнице, вылетел из здания и сел за руль своей белой «Лады Калины». Небо тоже прояснилось, и на капот машины падали совсем редкие капли дождя.

София Александровна была дома. Она не ждала сегодня гостей и свой отгул рассчитывала потратить на уборку квартиры. Начать решила с мытья окон. Начавшийся дождь не то чтобы сильно огорчил её, скорее озадачил, ведь вчера вечером она прослушала прогноз погоды на сегодня, и синоптики не обещали никакого дождя. Она решила подождать, пока дождь закончится, а чтобы не терять времени, занялась уборкой ванной комнаты и как раз мыла плитку на стенах, когда услышала звонок в дверь. «Кто бы это мог быть?» – подумала она с удивлением, стянула резиновые перчатки и пошла открывать. На пороге стоял маленький следователь.

– Опять вы? – спросила София, приподняв в знак лёгкого удивления правую бровь.

– Опять я, – подтвердил следователь, – а вы кого ждали?

– Никого, – ответила женщина, отступая от порога и пропуская следователя в квартиру.

Он уже и сам понял по её внешнему виду, что она никого не ждала. Гостей не ждут в старых трико, ситцевой кофточке и с косынкой на голове. Как ни странно, она понравилась ему в этом наряде Золушки. В нём София Александровна казалась намного моложе, чем в амплуа серьёзной дамы.

– Поговорим? – спросил он, оборачиваясь к ней через плечо.

– О чём? – спросила она равнодушно.

– Да всё о том же! Об убиенной супруге Сафронкова и о вашем к ней отношении.

– Не было у меня с ней никаких отношений, – ответила женщина тоном, в котором прозвучало лёгкое раздражение.

– А я думаю, что были! Неприязненные!

– Да с чего вы это взяли?

– Ежу понятно, что может испытывать первая жена в отношении второй.

– Я не ёж, и поэтому мне не понятно, – усмехнулась София Александровна.

«Она ещё и усмехается, – подумал Наполеонов про себя, – ну сейчас я ей задам», вслух же спросил:

– Зачем вы лгали мне в прошлый раз?

– Я не лгала.

– Хорошо, – тяжело вздохнул следователь, – пойдём по второму кругу.

София недоумённо пожала плечами.

– Где вы были в день убийства второй жены своего бывшего мужа Софьи Сафронковой?

– Я уже говорила вам в прошлый раз, что была на работе.

– Неправда. На работе вас не было.

– То есть?!

– Я имею в виду время вашего обеденного перерыва.

– Её что, убили во время моего обеденного перерыва?

Наполеонов, не отвечая на её вопрос, продолжил:

– Вахтёр сказал, что вы покинули здание, как всегда.

– Да, действительно. Я была в кафе «Орнамент». Я всегда там обедаю.

– Вот именно, что всегда, – проговорил следователь голосом сытого кота, съевшего по крайней мере полгоршка деревенской сметаны.

– Что вы хотите этим сказать?

– Только то, что благодаря вашему частому появлению в «Орнаменте» вас хорошо знают.

– Ну и что?

– Ничего! Вас там не было. Официантка сказала, что в тот день вы не приходили.

София закусила нижнюю губу и отвернулась к окну. На что она надеялась? На девичью память официантки или на то, что работники правоохранительных органов будут работать спустя рукава. Её надежды не оправдались…