виде которого сердце у меня всякий раз обливалось кровью, мне начинает казаться, что это настоящее чудо, – сказала миссис Джесси как раз в тот миг, когда Роза обернулась, чтобы показать им красивый вид: щеки, как красные яблоки в соседнем саду, глаза ясные, как осеннее небо над головой, а вся девичья фигура пышет здоровьем.

После беготни по скалам был устроен настоящий бродяжий обед – молодежь с восторгом приняла участие в его приготовлении. Матушка Аткинсон надела передник, закатала рукава и взялась за дело так же бодро, как и у себя на кухне: вскипятила чайник, подвешенный на трех палочках над костром из шишек и еловых ветвей; девочки же расставили на скатерти изо мха всевозможные сельские лакомства, и малыши постоянно путались у всех под ногами, пока не запел рожок – и они все расселись по местам, точно стайка голодных птиц.

После веселой трапезы и короткого отдыха единодушно решили поиграть в шарады. В качестве сцены выбрали ровную лужайку между двумя могучими соснами; повесили шали, собрали реквизит, поделились на актеров и зрителей, придумали слова, которые будут представлять.

В первой сцене появился Мак, в позе отчаяния и в лохмотьях, явно в подавленном настроении. К нему подступило странное существо с бумажным мешком на голове. В дырочку в мешке высунулся розовый носик, в другой блестели белые зубки, а еще выше сверкали гневные глазки. Изо рта в обе стороны торчали травинки, очевидно изображавшие усы; верхние уголки мешка были загнуты в виде ушек – и никто ни на миг не усомнился в том, что приколотый сзади черный шарф – это хвост.

Удивительное животное разыграло целую пантомиму: принялось утешать своего хозяина, давать ему советы, которым тот в конце концов последовал: стянул с себя сапоги, помог зверушке их надеть, подал ему мешок, а потом, с обнадеженным видом поцеловав ему лапку, отпустил прочь – причем зверушка так убедительно мурлыкала, что все тут же закричали:

– Кот в сапогах!

– Слово было «кот», – откликнулся голос, и занавес опустился.

Следующая сцена всех озадачила: перед зрителями явилось еще одно животное, на сей раз на четырех лапах, с другим хвостом и с длинными ушами. Лицо его скрывала серая шаль, однако озорной солнечный лучик блеснул на торчавших из-под нее очках. Верхом на животном сидел маленький джентльмен в восточном наряде, он с явным трудом удерживал на ходу равновесие. Тут вдруг появился дух, весь в белом, с длинными крыльями из газет за спиной – лицо его обрамляли золотые локоны. Что примечательно, животное заметило призрака и отшатнулось, всадник же, судя по всему, ничего не видел и немилосердно его нахлестывал – без всякого успеха, ибо дух перегородил животному дорогу и оно отказывалось двигаться вперед. Воспоследовала оживленная сцена, в результате восточного джентльмена сбросили в заросли папоротника, а его скакун, явно превосходивший всадника воспитанием, почтительно простерся перед блистающей фигурой.

Дети были явно озадачены, поэтому матушка Аткинсон заметила как бы между делом:

– Интересно, что бы это могло быть, кроме валаамовой ослицы? А правда ведь, из Розы получился очень милый ангел?

Слово «ослица» и оказалось разгадкой, и ангел удалился за кулисы, весьма довольный комплиментом, который достиг-таки его ушей, – но не прежде, чем объявил, что из отгаданного слова в целое войдет только последняя буква.

Дальше разыграли милейшую сценку из бессмертных «Деток в лесу». На сцену, рука в руке, рысцой выбежали Джейми и Нося; это представление они репетировали уже не раз и не два, поэтому разыграли его с легкостью и без запинок, правда, по ходу дела иногда давали друг другу указания. Все произошло в свой черед: ягоды собрали, в лесу заблудились, слезы пролили, друг друга утешили, после чего крошечные актеры улеглись под кустом и дружно «умерли», так и не закрыв глаз; носки четырех башмачков жалостно торчали из маргариток.

– Тепей маиновки. Ты, Дейми, лежи совсем мёйтвый, а я поглязю, где они там, – раздался голос одного из «покойных» малышей.

– Ты их там поторопи, потому что я лежу на камне, а по ноге у меня муравьишки ползут, – доложил второй малыш.

Немедленно явились, хлопая крыльями, малиновки: алые шарфики на груди, во рту листья – их аккуратно разложили на самых заметных местах тел двух деток. Колючая ежевика оказалась прямо у Носи на носу, и та чихнула так громко, что обе ножки явственно взбрыкнули; Джейми испуганно ахнул, и сострадательные птички с хихиканьем улетели. После чего Джейми поднялся и с чувством прочитал:

Мы маленькие детки,

Мы умерли в лесу,

Вокруг нас всюду ветки,

Листочки на носу!

Зрители засомневались, какое здесь зашифровано слово: «гибель» или «стих», и стали ждать представления целого, чтобы проверить свою догадку.

Последняя сцена оказалась краткой, но впечатляющей: с двух сторон сцены выехали два ряда повозок и столкнулись друг с другом в лоб посередине сцены; после этого происшествия все догадались, что из слов «кот», последней буквы слова «ослица» и слова «строфа» складывается «катастрофа»; мелкие огрехи в правописании никого не смутили.

– А теперь представим поговорку. Я ее уже подготовила, – заявила Роза, которой не терпелось еще раз отличиться на глазах у дяди Алека.

И вот все, кроме Мака, веселого жителя Запада и Розы, расселись по камням, оживленно обсуждая только что представленную шараду; Нося объявила, что сцена, в которой она участвовала, безусловно, была «лутьшее всех».

Через пять минут занавес подняли заново; за ним обнаружился лишь большой лист оберточной бумаги, прикрепленный булавками к дереву, на нем был нарисован циферблат, часовая стрелка указывала на четыре. Снизу была прикреплена записка с пояснением, что на часах четыре утра. Зрители едва успели оценить важность этого факта, как из-за стоявшего на сцене пенька начала подниматься, раскручиваясь, длинная змея из плащевки. Впрочем, ее правильнее, наверное, было бы назвать гусеницей: она передвигалась, выгибая среднюю часть тела, как это принято у этих милых насекомых. Внезапно к ней приблизилась очень бодрая и деятельная птичка – она клевала, щебетала, скребла коготками. На голове у нее торчал хохолок из зеленых листьев, сзади был приделан хвостик из веток, крылья изображала многоцветная шаль. Птичка оказалась изумительная: она убедительно перебирала ногами, зоркие глаза блестели, а ее голос явно внушил гусеничке неподдельный ужас – если это действительно была гусеничка. Она задергалась, затрепыхалась, поползла как можно быстрее, пытаясь скрыться, но – увы. Птичка с хохолком ее выследила, угрожающе чирикнула, прянула вперед и с торжеством улетела прочь.

– Да, крупный ранней птичке достался червячок – она его едва унесла, – рассмеялась тетушка Джесси, а