пылу с жару, пирожков «душенькам моим, которым ведь надоест хлеб с маслом – ехать-то целый день!».

Опять двинулись, опять остановились; их с воплями догнали маленькие Снегсы и потребовали вернуть трех котят, которых Нося бесцеремонно засунула в свой саквояж. Бедных котяток, сильно встрепанных, вызволили и вручили хозяевам под громкие сетования маленькой похитительницы, заявившей, что она «взянула их, потомусьто они хотют ехать с сестьитькой Кометей».

Третья попытка – и вновь остановка: их нагнал Фрэнк с корзинкой, в ней лежал забытый обед, хотя раньше все утверждали, что корзинка точно погружена.

После этого все пошло гладко, длинную дорогу им скрасили Нося и киса, они так забавно играли, что их объявили всеобщими благодетелями.

– А Роза не хочет домой, она знает, что у бабушек не будет ей такой воли, как в «Уютном уголке», – заметил Мак уже на подъезде к дому.

– А вот и будет, если захочу, по крайней мере в первое время, и сейчас объясню почему. Я растянула лодыжку, когда упала с Простака, и она болит все сильнее и сильнее, хотя я, как могла, ее лечила и прятала, чтобы никого не беспокоить, – нахмурившись от боли, прошептала Роза, перед тем как вылезти из экипажа: ей очень хотелось, чтобы дядя отнес в дом ее, а не поклажу.

Она так и не поняла, как Маку удалось затащить ее на крыльцо, а потом на диван в гостиной, – ей и ступить на землю не понадобилось.

– Ты обязательно поправишься при должном уходе; и вот что – если лодыжка будет болеть и тебе придется лежать, я готов быть твоим лакеем. Так будет по-честному: я не забыл твою доброту.

И Мак побежал за Фиби, преисполненный благодарности и желания делать добро, – только очки ярко сверкали.

Глава пятнадцатая

Сережки

Растяжение оказалось серьезным во многом из-за того, что его вовремя не залечили, и доктор Алек велел Розе как минимум неделю лежать на диване; она в ответ горестно застонала, но возражать не решилась, чтобы мальчики не пришли читать ей нотации о пользе терпения, которые она когда-то читала им.

Настала очередь Мака проявить заботу, и он сполна вернул кузине долг; в школу его по-прежнему не пускали, досуга у него хватало, и почти весь его он посвящал Розе. Он готов был на многое, даже позволил ей поучить его вязанию – предварительно заверив себя в том, что многие храбрые шотландцы умеют «стучать спицами». Впрочем, согласился он не раньше, чем Роза дала торжественную клятву держать язык за зубами; пусть прозвище Мистер Очкарик его не обижало, но вот Бабушку его юная душа уже бы не стерпела, и при приближении любого из членов Клана вязанье, как по волшебству, исчезало из его рук, причем такие резкие движения не лучшим образом сказывались на узоре будущего пледа.

Однажды в солнечный погожий полдень Роза усердно трудилась над этим пледом, уютно устроившись на диванчике в зале на втором этаже, Джейми и Нося (которых Розе ссудили для развлечения) играли в уголке в дочки-матери, причем роль дочек исполняли Комета и Розина старая кукла.

Тут вдруг вошла Фиби с визитной карточкой. Роза прочитала ее, сморщилась, потом рассмеялась и объявила:

– Я приму мисс Блиш.

И тут же придала лицу светское выражение, вытащила зеркальце, пригладила кудряшки.

– Ах, милочка, как ты поживаешь? Я что ни день все пыталась к тебе зайти с самого вашего возвращения, но у меня столько визитов, раньше никак не получалось. Я так рада, что ты одна: маман сказала, что я могу остаться подольше, я принесла коклюшки и кружево, хотела тебе показать, получается премиленько! – воскликнула мисс Блиш, наградив Розу поцелуем, который та вернула без особой теплоты, не забыв, впрочем, поблагодарить гостью за внимание и попросить Фиби подвинуть поближе кресло.

– Как прелестно иметь собственную горничную! – заметила Ариадна, суетливо устраиваясь в кресле. – Но полагаю, милочка, тебе очень одиноко, тебе нужна задушевная подруга.

– У меня есть кузены… – с достоинством начала Роза, которую сильно задел покровительственный тон посетительницы.

– Ах, полно, милочка! Как же можно дружить с такими большими мальчиками? Маман считает, что тебе не пристало проводить с ними много времени.

– Мне они как братья, и бабушки не видят в этом ничего предосудительного, – довольно резко ответила Роза, убежденная, что мисс Блиш это решительно не касается.

– Я всего лишь хотела сказать, что буду рада стать твоей задушевной подругой, потому что мы так мерзко поссорились с Хетти Масон и теперь не разговариваем. Она ужасная злюка и мне больше не нужна. Представляешь, съела карамельку, которую я ей дала, а сама взамен ничего, да еще и не пригласила меня к себе на праздник. Карамельку я бы еще простила, но такое грубое пренебрежение – это уж слишком, поэтому я сказала, что видеть ее больше не хочу до самого конца жизни.

– Это очень мило с твоей стороны, но мне, пожалуй, не нужна задушевная подруга, – заметила Роза, когда Ариадна перестала поджимать губы и покачивать белокурой головкой в осуждение невоспитанной Хетти Масон.

В глубине души мисс Блиш считала Розу «задавакой», однако другие девочки мечтали с ней познакомиться, но не имели возможности, а кроме того, наносить визиты в старое поместье было весьма приятно, мальчики слыли очень славными, да и Кэмпбеллы, по словам маман, были «среди первых здешних семейств». Поэтому Ариадна не подала виду, что Розина невозмутимость ее раздражает, и быстренько сменила тему.

– Смотрю, ты изучаешь французский; а кто твой педагог? – спросила она, перелистывая страницы «Поля и Виргинии»[25].

– Я не изучаю; по-французски я читаю не хуже, чем по-английски, нам с дядей случается говорить на французском часами. Для него это почти родной язык, и он считает, что у меня на диво правильное произношение.

Роза не удержалась от хвастовства, потому что гордилась и даже слегка чванилась своим знанием французского, хотя обычно ей удавалось скрывать эту слабость. Но тут она решила, что Ариадну не помешает слегка «срезать», и, не удержавшись, подхватила ее покровительственный тон.

– А, вот как! – без всякого выражения произнесла мисс Блиш, которая была совсем не сильна во французском.

– Через год-другой мы с дядей поедем за границу, так что я понимаю, как важно знать языки. Половина выпускниц после школы говорит по-французски кое-как, а потом они отправляются путешествовать, и все над ними смеются. Если хочешь, я тебе помогу – я понимаю, что дома тебе поговорить не с кем.

Нужно учесть, что, хотя Ариадна и напоминала восковую куклу, в голове у нее были вовсе не опилки,