наш разговор ее не интересует. Интересно, если его так волнует мое состояние, то почему он на Саффу поглядывает? Может быть, глаз на нее положил? Нет не похоже. В его взгляде какой-то другой интерес, не такой как у меня или у Каро, например. А Каро наш кстати, притих. Покорно плетется рядом с Колей и помалкивает. Вот всегда бы он так красиво молчал.

— Поберегись!

Я вздрогнул от неожиданности, когда Пардок заорал. И опять все повторилось. Огонь, дым, запах паленого, воздушная волна, дым рассеивается, и перед нами путь украшенный жареными тварями. У меня возник закономерный вопрос — а что я здесь делаю? Что мы все здесь делаем? Хватило бы одного Пардока с огнеметом. Ну и еще Юсара ему в помощники, чтобы дым своевременно разгонял.

Не вылезу из постели ни за что. Так и умру здесь. И пусть меня хоронят вместе с одеялом. Все бы ничего, если бы некоторые вокруг меня не суетились.

— Дуся, я не хочу есть!

— А пить? — спрашивает добрая Дульсинея.

— А пить — хочу.

— А нечего.

— А наколдовать слабо?

— А ты снова хочешь умыться?

— Нет. Ничего я не хочу.

— А придется.

— Ничего не придется. Отстань от меня.

Я накрываю голову одеялом, но эта гадская женщина стаскивает его с меня и заявляет:

— Так, сама встанешь, или я тебе ванную прямо в кровати устрою?

— Не хочу ванную!

— Надо. Тут, между прочим, мужчины ходят интересные. Время от времени. А ты выглядишь лохудра-лохудрой. Морда у тебя опухшая, и воняешь ты перегаром.

— Мне все равно.

— Считаю до трех. Раз…

— Отстань.

— Два… Два с четвертью и предупреждаю, что высушу после этого я только свою половину постели.

Ладно, поднимаюсь. Отхожу в угол комнаты и практически безропотно переношу повторное окатывание меня, любимой, ледяной водой и последующую сушку.

— Ну как, освежилась?! — радостно восклицает Дульсинея.

— Ага, — отвечаю и лезу обратно под одеяло.

Отстаньте от меня все.

— Дульсинея, простите, можно?

Опять этот Кирдык. Ну что он ходит всюду, как у себя дома?! Хм, а он у себя дома. И все равно, имею же я право уединиться?

— Ты поздноватенько как-то спрашиваешь, — ехидничает княгиня, — обычно люди сначала интересуются, можно или нет, а уже потом появляются.

Кто бы говорил! Она обычно вообще возникает без приглашения, и ни здрасте вам, ни простите за неожиданный визит.

— Иоханна проснулась? — интересуется Кир.

— Ага! Вон видишь глаз один из-под одеяла торчит? Вот это она и есть. Проснувшаяся.

— Я принес воды. Думаю, ей хочется пить.

Где? Где вода?

— Ну так напои! — насмешливо восклицает Дуся, — и вообще, Ханна, дай ключ. Я пойду прогуляюсь.

А я с ним что, наедине останусь?

— Не дам, — бурчу я.

— Дай, хуже будет.

Да куда уж хуже! А вот ошибалась, потому что цепочка с ключом начинает сама сползать с моей шеи. Стой, куда?!

Дульсинея стоит, весело помахивая тапком.

— Сказала же, дай! — зловеще воркует она, ключ срывается с моей шеи и летит к ней, — я пошла. Не скучайте тут без меня.

И тут же растворяется в стене. Ну и ладно, все меня бросили.

Кир присаживается на край кровати и интересуется:

— Ты как себя чувствуешь?

Дурацкий вопрос. Стыдно мне. Ужасно стыдно. О, почему я все помню?! Хорошо хоть Дуся пятно с моей груди удалила. Не похожа я уже на проспавшую ночь под столом пьянчужку. Похожа на чистенькую пьянчужку, проспавшую неизвестное какое время суток в собственной постели.

— На, попей, — говорит этот, благородный, и протягивает мне кружку с водой.

А вот и не надо мне от тебя ничего! Как же пить-то хочется! Ладно, так и быть. Воду выпью, разговаривать не буду.

Пить лежа неудобно. Приходится сесть и взять из рук этого… человека кружку.

— Еще! — требую я.

— Пожалуйста.

Я же не хотела с ним разговаривать!

— Спасибо, — буркаю и пытаюсь улечься обратно, но он хватает меня за руку и произносит с этакими умоляющими интонациями в голосе:

— Ханна, подожди. Я хотел извиниться.

— Не за что тебе извиняться. — Отвечаю я, пытаясь выдернуть руку из его пальцев. Не получается. — Отпусти меня!

— Нет. Пока не поговорим, нет.

— Ну что тебе от меня надо?

Кир, наконец, меня отпускает. А я смотрю на него гневно так. Смотрю и вижу, что физиономия у него грустная, а глаза виноватые. С чего бы это? Где-то в глубине души я твердо уверена в том, что он правильно поступил, сбежав. И я ему даже за это благодарна. Только все равно обидно. Да и стыдно к тому же очень. А на кого мне в такой ситуации злиться? Не на себя же! Это неконструктивно. Буду злиться на Кира.

— Мне было очень приятно вчера…

— Что тебе было приятно — смотреть, как я дуру из себя изображаю?!

— Иоханна, я…

— Иди отсюда, Кир. Мне и без тебя тошно.

Кир осторожно проводит ладонью по моим волосам:

— Не переживай так. Все будет хорошо.

Я неожиданно хлюпаю носом. Опять? Да сколько можно! Что с моей психикой творится?

Он со вздохом двигается ближе, и вот я снова рыдаю, только на сей раз в его объятьях. Слезливая идиотка! Хотя, надо признать, плакать именно таким образом гораздо приятнее, чем в компании Дуси.

— Ну, тихо, девочка моя, тихо, — приговаривает Кир, и вот я чувствую, как он целует мои глаза, щеки, губы. И мне совершенно уже не хочется сопротивляться и говорить гадости. Даже вспоминать о том, кто я и где, нет и малейшего желания. Единственное, что я жажду всем сердцем и душой — это чтобы Дуся где-нибудь подольше задержалась. Ну ладно, не единственное.

Короче… Если папа хотел отдать меня замуж девушкой, его ждет глубокое разочарование.

Глава 12

Вальдор меня убьет! А потом найдет путевого некроманта, поднимет и снова убьет! И все равно я считаю, что правильно сделала, оставив эту парочку наедине. Пусть пообщаются. И даже если не только пообщаются, а еще чем-нибудь займутся, ничего страшного. Это конечно не совсем мудро — вступать в такие нежные отношения с похитителем, но с другой стороны Кир нас не похищал и ответственности за подвиги своего папочки озабоченного не несет. Ну и Ханне он нравится, а она уже взрослая девочка, имеет право сама решать, когда и с кем. А если Вальдор со мной не согласен, то и флаг ему в руки! Себя пусть в ее годы вспомнит!

Да и вообще, имею я право прогуляться или нет? Конечно же, имею! Только вот, где тут прогуливаться? Куда ни