— А где Антон? — услышала она голос Димки.

— Пусть куда хочет, туда и идет, — раздражённо отозвалась Катька.

Кира удивлённо посмотрела на сердитое лицо подруги.

— То есть… в смысле «куда хочет»?

— Без всякого смысла. Он не собирается сворачивать. Он пошёл по изначальному маршруту.

— Кааать! Ты с ума сошла! Надо его догнать! — Кира даже сама от себя не ожидала этих испуганных ноток в голосе.

— Кэт, — Димка был куда спокойнее обеих подруг, — давай я его догоню? Это не дело.

— Только попробуй, — прошипела Катька. — Вон, пусть Кирка идёт, раз ей так уж неймётся. А тебе он сразу двинет в рожу, можешь не сомневаться.

— Не думаю, — неуверенно сказал рыжий.

— Нет? Ну, так пойди — проверь.

Кира затравленно метнулась взглядом к одному, потом ко второму своему спутнику.

— Кать…

— Ну что «Кать»? Он — большой уже мальчик. Хочет выпендриваться — скатертью дорожка. Шансов заблудиться у него с его-то опытом и отработанным маршрутом всяко не больше, чем у нас. Пусть погуляет и проветрится. Хочешь — составь ему компанию.

Что-то уж больно настойчиво она её выпроваживала. Кира с возродившимся подозрением взглянула в лицо подруги. Нет, ничего по нему не было видно, кроме раздражения.

Плохо.

— Девушки, — выразительно покосился на небосклон Димка. — Решайте уже что-нибудь. Время-то идёт. Влад уже в пещерах.

Кира закусила губу. Отлично! Просто замечательно! Влад в пещерах, Тони на тропе, ведущей к каньону.

— Ну так пошли! — Катька осторожно стала спускаться к воде. — И учти, я не знаю дороги и заблужусь в этих ваших норах на раз.

Димка умоляюще посмотрел на Киру.

— Надеюсь, ты не будешь делать глупостей? — полушёпотом сказал он. — Ситуация-то безвыходная. И Антон действительно очень большой мальчик. За тебя я чувствую больше ответственности.

— Я тоже… большая девочка, — мрачно заявила Кира.

Ситуация была не безвыходной. Она была идиотской.

Упёршиеся два барана — один тот, с безупречной внешностью и стальными глазами, а другой — родной и любимый Тони. Взбрыкнувшая Катька, ради которой Кира в это всё изначально ввязалась, рассчитывая на прекрасный отдых, а не на скандалы и подростковые разборки. Этот вот ещё, рыжий, обаятельный, и — себе-то можно признаться? — заманчиво намекающий на продолжение банкета. Что б их всех!

Правильнее, конечно, было идти за Тони.

Честнее. И правильнее.

Потому что Кира ведь изначально тоже настаивала на том, чтобы не сворачивать. Не верила, что её хоть кто-то послушает. Но ведь вот он — отличный способ заявить о собственном мнении! Просто взять и пойти туда, куда собиралась. Так просто.

Правда, Катька смертельно обидится, наверное. Она-то пойдёт в пещеры. Влада остановить уж всяко не легче, чем Антона. И Катьку. И… они ведь всё-таки подруги? Ведь именно Катька вытащила Киру в это путешествие. Именно ей она должна составлять компанию. Ведь так?

Но разве Катька не намекала всячески, что Кирина компания ей вроде как не требуется? И даже нежелательна? Кире очень не хотелось так думать, но мыслям ведь не прикажешь. Все эти новые привычки, постоянно взвинченное состояние, странные слова. Катька увлеклась. влюбилась, или что-то такое. Теперь в этом уже не было сомнений. Если её интерес к Димке, померещившийся Кире ещё на Каледонии, был ещё вполне в рамках приличия, то всё, что происходило на Скеррихе, уже нет.

Да ну нет же… Кира мысленно застонала. Вот глупость какая! Ну не в двоих же Катька влюбилась одновременно!

А, между тем, на это было похоже.

И, если так, то Кира с Антоном оба не вписывались в эту милую компанию.

И получается, что Катька инициировала скандал специально? Просто вывела Антона из себя, точно зная, какой иголкой в какую болячку ткнуть?

Звучало, как несусветная гадость. Кире не нравилось, что такое вообще может приходить ей в голову.

И что же теперь делать? Идти за Антоном? Чтобы они, двое лишних, обиженных, никому неинтересных, составляли компанию друг другу? И ведь, на самом деле, им вполне могло бы быть интересно друг с другом. И с Антоном можно было ничего не бояться, не то что на Скеррихе, а хоть в открытом космосе. И были бы у них и тихие вдумчивые беседы, и посиделки у костра, и песни под гитару и всё, что хотелось.

Вот только тень обиды, пренебрежения всё равно скользила бы за ними обоими по пятам. И отравляла бы даже воздух.

И они всё равно раз за разом возвращались бы в своих разговорах к тем троим, что ушли в Долину Голосов. Нет, гадостей бы не говорили, предположений бы не строили. Вслух. И оно всё бы множилось и копилось, нарастало, как снежный ком.

Потому что болело бы. И раненное самолюбие, и ревность, и что-то ещё, трудно объяснимое, но вполне реальное. Ведь даже сейчас, когда Кира представляла, как эта троица без них с Антоном (без неё! без неё!) будет вляпываться в приключения, переживать яркие и острые эмоции, которые сделают их намного ближе. А уж во что выльется натянутое до предела любовное напряжение, что все эти несколько дней не даёт им спокойно спать! Кира застонала. Ну, конечно! Рыжему ведь всё равно: она или Катька. Он просто развлекается удобным и привычным для себя способом. Горы, алкоголь, женщина. Обязательный третий пункт программы, как же без этого. И, если насчёт ледяного Влада можно было ещё пофанатазировать, то Димка с Катькой переспит на первом же привале. И подруга даже не подумает возражать, это тоже было так очевидно.

Нет, оставлять их наедине было нельзя.

Но, если Кира пойдёт, это будет означать, что она… как бы это помягче выразить… тоже не возражает? И курортному роману с высоким рыжим котищем быть? Вот так, ничего не зная толком друг о друге, перемолвившись едва ли нескольким десятком слов, просто по физическому влечению? Брррр.

… тяжесть его ладоней на плечах, жар дыхания, улыбчивый рот, сияющие голубые глаза…

Дождь.

Глупая волна, поднимавшаяся где-то внутри, даже не в теле, в самой душе.

Да что же Кира не женщина в самом деле? Она не может нравиться? Не может увлечься? У неё в жизни всё было, а теперь на груди светится таблоид, и одиночество и виртуальные развлечения всё, что её ждёт? Да ну нафиг!

Кира решительно поправила на спине рюкзак и спустилась в воду.

А Тони там совсем один. Обиженный на весь мир. Преданный. Брошенный. И он-то как раз ни разу не давал Кире понять, что она лишняя, что она мешает.

Да, блиииин!

Чувствуя себя предательницей, паршивой девчонкой, готовой бросить всё ради внимания симпатичного мужчины, ради того древнего, сугубо инстинктивного влечения, над которым сама всегда посмеивалась, Кира переплыла водоём и вошла в грот. Она не могла, не желала отказываться от того, что сулило ей путешествие. Пусть даже это было малодушно, мелочно, гадко.