Слышать это было приятно. Но Кира знала, что паршивец врёт.

— С Катькой ты тоже лихо зажигал.

— Она клёвая, — не стал отпираться Димка. — Балдею от её длинных ног.

Кира спихнула его с себя.

— Вот и иди за ней. И не забывай, что она как бы не свободна.

— Кир, — вздохнул он, усаживаясь и притягивая девушку к себе на плечо. — Совершенно неважно, что об этом помним я или ты. Главное, что она сама об этом думает.

Кира промолчала. Конечно, если смотреть на Катькино поведение беспристрастным взглядом, то картинка получалась весьма однозначная. Но Кира знала свою подругу много-много лет. Она с трудом могла бы вспомнить, когда вообще жила без Катьки. Та была отнюдь не так эгоистична и легкомысленна, как могло показаться постороннему.

— И всё-таки признай, — лукаво сказал Димка, снова резко меняя тему. — Я тебе нравлюсь.

— Нравишься, — покорно кивнула Кира и сжала его ладонь в своей.

— И ты меня хочешь, — продолжил он, проводя большим пальцем по линиям её руки.

— Я тебя хочу.

— Ты так это сказала, будто кружку ледяной воды на меня опрокинула, — пробормотал он.

— Почему кружку? — абсурдность метафоры заставила Киру поднять глаза.

— Потому что попытка была смешной и неубедительной. А больше льда для меня у тебя не нашлось, — улыбнулся Димка и коснулся губами её губ.

Этот поцелуй был долгим и упоительным. Будто и в самом деле совершенно некуда было спешить.

— Тебе же тоже кружит голову, — прошептал Димка, когда наконец от неё оторвался. — Я чувствую дрожь твоего тела.

— Не сейчас, — упрямо сказала она и решительно высвободилась из ставших такими желанными объятий. — Идём. На пещеры и так ушло много лишнего времени. Скоро начнёт темнеть, а тропа здесь рискованная.

Она протянула ему руку, ухватившись за которую он тоже встал на ноги.

Прогулка под рюкзаками по петляющей между пропастью и отвесной скалой тропке была полна именно того рода романтики, которая всегда нравилась Кире. Будто они на краю света, совсем вдвоём, и весь этот дикий новый мир принадлежит только им.

По дну ущелья бежала совсем небольшая речушка. Множество, бьющих между камней ключей вливались в неё. Их звонкие голоса казались музыкой, особенно когда в них вплетались голоса вечерних птиц, которых много было на Скеррихе.

Становилось прохладнее и сумерки быстро сгущались. Нужно бы было ускориться — чтобы догнать Катьку с Владом, найти удобное место для ночлега. Потому что на тропе спать решились бы разве что самоубийцы. Димка зажёг фонарик, но даже с ним приходилось соблюдать максимальную осторожность.

— Да как они здесь ходят? — на очередном участке тропы, где приходилось проползать, прижавшись к скале, возопил рыжий.

— Я думаю, что здесь никто не ходит, — предположила Кира. — Тропа скорее всего старая, ей давно никто не пользовался. Она обвалилась уже тогда, когда до неё никому не стало дела.

— Похоже на это. В туристических местах везде провешены верёвки или даже перила.

— Твой брат же сказал, что это место не совсем туристическое. И что в него есть другой путь.

— Ну да. Вроде того. Смотри, а этот рай для переломов не бесконечен!

Кира не сразу сообразила, что он имеет в виду. Ей-то действительно стало казаться, что это никогда не кончится. Что они так и будут идти и идти, впереди будет маячить Димкина спина, он будет крепко держать её за руку и помогать перебраться на опасных участках.

— О! — раздался откуда-то голос невидимой пока Катьки. — Они наконец-то доползли!

Тропа вывела к уютной площадке, на которой прекрасно разместились палатка, два гамака и кострище, над которым уже грелась вода в котелке.

— О боже ж мой! — воскликнул Димка. — Только не говори мне, что это опять супчик!

— Супчик вы не заслужили, дармоеды, — оскалилась Катька. — В прошлый раз меня с ним подставили, в этот раз обойдётесь.

— Ну и ладно, — весело пожал плечами Димка, заваливаясь в ближайший гамак. — Девочки под крышей, мальчики под звёздами?

— Нет, — сказал сидящий у костра Влад. — Слегка другой расклад. Звёзды сегодня все ваши.

Кира посмотрела на него очень внимательно. Лицо у него оставалось надменным и непроницаемым, вот только что-то не оставляло сомнений — он знал, что говорил. Точно знал.

И Катька, бросавшая на него просто-таки обжигающие взгляды, тоже прекрасно понимала всё.

Все всё понимали. Тони, в своём одиноком путешествии по ту сторону гор наверняка ведь тоже прекрасно отдавал себе отчёт в том, что происходит.

Димка качнулся в своём гамаке и поймал Киру за руку. Погладил запястье, сильно, с нажимом.

Да уж. Слова тут не были нужны. Кира и сама не собиралась ничего говорить ни Владу, ни Катьке. Это было не её дело. Просто эти двусмысленности превращали их романтический отпуск в какую-то мелодраму с разборками и паучью банку. Гадость.

— Садись, — шепнул рыжий.

Кира поставила рюкзак у большого камня и села. Не к Димке, а ближе к огню.

Катька расчехлила походную гитару. Улыбнулась — почти ослепительно, с вызовом и сознанием того, как она сейчас хороша. Тряхнула головой, высвобождая волосы из походной строгой причёски.

— Ну что, дорогая, — сказала Кире, но стреляя при этом глазами на Корнилова. — Я обещала тебе песни у костра?

Близко к костру она садиться не стала, расположилась ближе к обрыву, на фоне проклёвывавшихся в лиловой густоте звёзд. Первый аккорд был знакомым и всё равно неожиданным. Нет, Кира знала, что Катька поёт и это. Просто не ожидала здесь и сейчас.

Мне бы спать бы и спать на вороньем крыле,

Когда чёрные гладкие перья щекочут плечо,

Лепестки темноты холодеют в золе,

А к полуночи будет от полной луны горячо.

Там на чёрных холмах чёрный твой виноград

Прорастает рядами драконьих зубов,

У бесценных рядов аргонавты не спят,

Согревают лозу в ночи драконьим дыханием костров.

Кира любила, как Катька поёт. Не слишком похоже на оригинальное исполнение, тише и вкрадчивее. Её не очень сильный голос словно мягко обволакивал слушателей, затягивал в пучину. Братья Корниловы тоже прекратили трепаться и замерли, вслушиваясь в древние слова.

Ты мне ворон,

Ты мне воздух,

Величиною с кулак

Смотрят звезды

Верхнего мира, и

Горы стальные,

Рогатые шлемы,

Веера боевые.

Во тьме под рукою рука,