Не говоря уже про прочие заслуги – один только заграничный PhD чего стоит – это ж пять-шесть лет минимум сверх нашего высшего… Плюс магистр – еще пару лет…

Но глаза, хоть убей, видели молодого мужчину, и жалость тут не причем.

– Тридцать, – твердо ответила я, рискуя, что меня сочтут подлизой.

Донской расплылся в довольной улыбке.

– Ишь ты… Тридцать… – и потянулся к приставленной к ванне бутылке с шампанским. – Думаю, надо за это выпить…

– За что? – не поняла я. – У тебя день рожденья?

– День рождения у меня в июне. А вот за то, что ты мне десятку скинула… за это имеет смысл открыть шампанское. Таблетку точно пить не будешь?

Я машинально мотнула головой – боль уже почти прошла – и только тогда поняла, что он сказал.

– Как десятку?! Тебе что… сорок?!

Он ухмыльнулся, разматывая на горлышке шампанского … и слегка его встряхивая.

– Сорок один через три месяца. Уши закрой…

– Охренеть…

Ошеломленная, уши закрыть я не успела, и хлопок выбитой из бутылки пробки успел меня испугать и слегка оглушить. Подпрыгнув, я дернулась вверх, потом по инерции съехала вниз… и с размаху влепилась в его согнутую в колене ногу. Прямо тем местом, которое так нещадно разодрали всего лишь полчаса назад.

– Ой-ё-ёй… – захныкала, пытаясь отлезть.

– Что? Опять болит? – он мгновенно отставил шампанское, поменял позу и подтянул меня к себе, укладывая сверху.

Однако идея пожалеть меня в такой позе была не самой лучшей, раз уж мы решили что на сегодня «все» – мой живот оказался плотно прижатым к его члену, уже крепнущему подо мной и сильно мешающему успокаиваться.

Вздохнув, я приподнялась на руках, выразительно глядя на уже почти созревшую эрекцию, всем своим видом показывающую, что трахнула б меня хоть в пупок.

– Сорок один, говорите вам, профессор?

– Сорок, Максимова, сорок. Сорок один только в ию…

Я решила, что самое время заткнуть ему рот поцелуем – потому что если он еще раз напомнит мне сегодня, что я лежу в ванне с сорокалетним мужиком, мне станет плохо.

А через пару секунд мне уже было на все плевать – до такой степени мастерски его губы умели заставить меня забыть обо всем на свете, включая собственное имя.

– Хочешь, я попробую… сверху? – оторвавшись от него наконец, спросила я, чуть задыхаясь.

– Не стоит… – пробормотал он между поцелуями в шею, заставляющими думать, что надо хоть попробовать... а вдруг обойдется… вдруг там волшебным образом все зажило. – Лучше так…

И сдвинув мои ноги вместе, аккуратно пристроился в ложбинке между ними – создавая весьма приятное скольжение вокруг всех нужных мест.

– Ммм… – прокомментировала я, нежась и прижимаясь к нему всем телом под слоем теплой воды.

Мы двигались медленно, можно даже сказать почти совсем не двигались – просто чуть бедрами толкались, постепенно ускоряясь и оглашая ванну все более громкими и нетерпеливыми звуками. Его руки гуляли по моей спине – сначала мягко, лениво, потом все крепче сжимая меня и сминая разгоряченную плоть сильными пальцами... спускаясь все ниже к ягодицам.

Так же мягко и неторопливо, почти исподволь, подкралось удовольствие – не врезавшись, как обычно, танком, а будто обтекая меня снизу и только потом накрывая, разливаясь по всему телу – широкой, сладкой и настолько долгой волной, что казалось, это не один оргазм, а много – целая вереница маленьких, нескончаемых оргазмов…

Схлынув, волна оставила меня безвольно всхлипывающей, а Матвея все таким же возбужденным и снова прижимающимся к моему животу.

– Хорошо? – хрипло спросил он, продолжая мять мое тело во всех местах, куда только мог дотянуться.

Я кивнула, открывая глаза.

– Не то слово...

Отдышавшись и чуть придя в себя, поняла, что он все это время наблюдал за мной – смотрел прямо мне в лицо, пока я изгибалась и стонала, приподнявшись над ним.

– Я делаю смешную рожу? – моя рука скользнула ниже – на его подрагивающий, горячий и совершенно каменный орган.

– Что?.. – от моего прикосновения глаза его сразу же полузакрылись, голова откинулась на край ванны, но речь была вполне связной.

– Говорят, многие женщины делают смешное лицо, когда кончают…

– А... Да, конечно, делаешь… Вот такое, – и он скорчил совершенно идиотскую физиономию, высунув на сторону язык.

В отместку я сжала его крепче, заставляя зашипеть и податься мне в руку.

– Как только у тебя… там… заживет… трахну тебя перед зеркалом, Максимова… чтобы ты сама… увидела…

– Лера, – привычно поправила я его, сильно двигая рукой вверх-вниз.

– Лера… – послушно повторил он, всем своим видом показывая, что назовет меня как угодно, хоть ангелом, лишь бы не останавливалась. – Лера…

Какое делает лицо он, когда кончает, я уже знала, и все равно не могла оторвать от этого зрелища взгляда – зрачки чуть закатаны под веки, но все еще смотрят, челюсть расслаблена и в то же время как-то странно напряжена, создавая вокруг рта подобие звериного окала…

И эти звуки… Боже, эти короткие, глухие стоны сквозь зубы…

Потрясающе… И я это делаю с ним?!

Его хватило толчков на пять – именно что толчков, потому что он почти не позволял мне двигать рукой – сильно и ритмично толкался в мой кулак сам, держа его своим, зная точно, что и как ему нужно.

С финальным рыком вдруг прижал меня к себе, щедро орошая мои живот и грудь, втирая и размазывая по мне свое семя, мешая вместе с водой…

– Отсосешь мне в следующий раз… – то ли попросил, то ли констатировал, вновь вытягивая и укладывая меня вдоль своего тела, все еще напряженного и вздрагивающего от соприкосновений с моим.

– Если хамить не будешь… – усмехнулась, подложив руки под подбородок. – И смоешь с себя всю эту красоту… – и поерзала, еще больше размазывая сперму, грозящую слепить нас вместе, пусть и под водой.

В ванне становилось неприятно, и закончили мы наши водные процедуры уже в душе – наконец-то по-настоящему, как следует, помывшись. Донской мыл меня сам, причем довольно основательно, особенно в тех местах, где, по его мнению, мне было трудно дотянуться (хотя на самом деле таких мест на моем теле не было).

Разумеется, закончилось все очень ожидаемо – по крайней мере для меня. Так крышесносно закончилось, что когда, совершенно размякшую и обессиленную, меня принесли на руках в спальню и уложили в кровать, сдвинуть меня оттуда никто не смог бы даже танком.

– Я остаюсь здесь… И все… – пробормотала, уже почти ничего не соображая, утыкаясь лицом в подушку.

Одеяло приподнялось и тут же снова закрылось, запуская в мой «домик» еще одно тело – большое, крепкое и просто офигенно пахнущее после душа. Сразу же вжавшись в это тело задом, я блаженно вздохнула под обхватившей меня за талию рукой.