На самом деле нет, из-за здешних бомбических цен, а еще из-за наводняющих эти окрестности студентов — шумных, несносных и хамски богатых. Здесь я была всего несколько раз с Афиной, одержимой коктейлями в барах на Висконсин-авеню. Это место я выбрала в основном потому, что надеялась своих гостей впечатлить, а значит, не могу вести себя так, будто не знаю этот район.

— Да фактически все время. Эль-Сентро вполне себе ничего. На набережной много хороших заведений с морепродуктами. Там дальше есть отменная итальянская «макарошка» — если есть время, можете потом зайти.

Джастин сияет так, будто макароны — его любимейшее блюдо на свете.

— Что ж, придется попробовать!

— Определенно, — кивает Харви. — Сразу после нашей встречи.

Я знаю, этот их щенячий восторг призван притупить мою бдительность, но вместо этого нервы у меня сейчас напряженно покалывают. «Персонажи из Голливуда все говорят и делают ровно наоборот», — пожаловалась однажды Афина. С виду они такие дружелюбные рубахи-парни и внушают, что ты самая особая из всех снежинок, какие им только доводилось держать на языке, а затем вонзают зубы, и от них не отделаться неделями. Теперь я понимаю, что она имела в виду. Я понятия не имею, как и чем оценить искренность Джастина и Харви или как они оценивают мои ответы, но безбашенная жизнерадостность делает их настолько непрозрачными, что это только усиливает мою тревожность.

Подходит официантка и спрашивает, что я буду заказывать. Я настолько взволнована, что не заглядываю в меню и прошу себе то же самое, что у Джастина, а это, оказывается, «Мисс Сайгон» — вьетнамский кофе со льдом.

— Отличный выбор, — хвалит Джастин. — Прекрасный кофе. Очень крепкий и при этом сладкий — его, кажется, готовят со сгущенным молоком?

— А, эм-м… Да. — Я возвращаю меню официантке. — Обычно я именно его и беру.

— Итак! — Джастин хлопает ладонями по столу так, что я невольно вздрагиваю. — «Последний фронт». Что за книга! Я удивлен, что никто еще не хапнул права.

Что на это сказать, я не знаю. Значит ли это, что он чувствует себя везунчиком от нашей встречи, или, наоборот, допытывается, почему на права еще никто не позарился? Есть ли смысл притвориться, что у меня есть и другие предложения?

— Мне кажется, Голливуд не слишком склонен к риску снимать фильмы об азиатах, — с тонкой ухмылкой говорю я. Двусмысленность налицо, но сказана серьезным тоном (подобную жалобу я много раз слышала от Афины). — Лично я с удовольствием посмотрела бы, как эта история переносится на большой экран, но, наверное, для этого нужен настоящий союзник. Прежде всего тот, кто действительно понимает смысл моего произведения.

— Скажу без утайки, мы влюбились в этот роман, — проникновенно говорит Джастин. — Он так оригинален. И при этом такой разноплановый — как раз в то время, когда мы остро нуждаемся в разноплановых нарративах.

— А мне импонирует мозаичный стиль подачи, — вторит ему Харви. — Чем-то напоминает «Дюнкерк».

— Да просто в точности как «Дюнкерк»! — с жаром восклицает Джастин. — Если честно, то один из моих любимых фильмов. Это же блестяще, как Нолан заставляет нас гадать, каким образом все нити повествования сойдутся в конце воедино. Хотя, — Джастин искоса взглядывает на Харви, — Крис был бы прикольным кандидатом на роль нашего режиссера, тебе не кажется?

— О да, — ухмыляется Харви. — Было бы очень своеобразным шагом.

— А Жасмин Чжан? — спрашиваю я. Меня слегка удивляет, что ни один из них до сих пор о ней не упомянул. Разве она не наиболее очевидный кандидат для режиссуры?

— О, я даже и не знаю, хватит ли у нее пропускной способности. — Джастин крутит в стакане соломинкой. — Она сейчас несколько занята.

— Побочные эффекты от «Оскара», — смущенно поясняет Харви. — Зафрахтована лет на десять вперед.

— Ха. Вот так. Но ты не волнуйся, у нас на примете есть реально самобытные таланты. Например, Дэнни Бэйкер, всего-навсего выпускник Калифорнийского университета, а уже поразил всех своей короткометражкой о военных преступлениях в Камбодже. Или девушка из Тиша[41], выпустившая в прошлом году студенческую документалку о доступе к историческим архивам КНР — это к вопросу об азиатских женщинах во главе угла.

Официантка ставит передо мной «Мисс Сайгон». Я прихлебываю и морщусь; напиток гораздо приторней, чем я ожидала.

— Что ж, круто, — реагирую я, слегка сбитая с толку. Они рассуждают так, словно уже решили экранизировать роман. Получается, у меня все пучком? Что еще нужно сказать, чтобы убедить моих визави? — Ну так чем я могу вам помочь?

— О, мы здесь только затем, чтобы выслушать все, что у тебя на уме! — Джастин сцепляет перед собой пальцы и гибко подается вперед. — У себя в Greenhouse мы прежде всего заботимся о видении автора. Мы ни в коем случае не смеем портить авторскую работу, как-то ее ретушировать, причесывать на голливудский манер или что-нибудь еще. Мы все заботимся о целостности картины, поэтому хотим, чтобы ты вносила свой вклад на каждом этапе.

— Представь это как создание доски визуализации. — Харви сидит наготове с ручкой, занесенной над блокнотом. — Какие, допустим, элементы ты бы обязательно хотела видеть в экранизации «Последнего фронта»?

— Я об этом как-то и не задумывалась.

Мне только сейчас вспоминается, почему я никогда не заказываю кофе на рабочих встречах. Кофеин у меня как-то сразу проникает в мочевой пузырь, и возникает резкое, порочное желание поморосить дождиком.

— Написанием сценариев, честно сказать, никогда не занималась, так что даже не знаю…

— Можно начать, например, с актерского состава твоей мечты, — подсказывает Джастин. — О каких реально крупных кинозвездах ты, например, думала, когда писала книгу?

— Я? В самом деле не знаю.

Лицо у меня мучительно пылает. Ощущение такое, будто я тону на зачете, к которому не потрудилась подготовиться, хотя по логике должна была хоть немного подумать о том, чего бы я хотела от экранизации, прежде чем встречаться с киношниками.

— Честно сказать, при написании я ни о каких актерах не думала; воображение как-то не работало в эту сторону.

— Ну, допустим, взять того полковника, Чарльза Робертсона, — подсказывает Харви, — британского атташе. Мы могли бы вложиться в то, чтобы заполучить кого-нибудь действительно выдающегося, вроде Бенедикта Камбербэтча или Тома Хиддлстона.

Я оторопело моргаю.

— Но Робертсон даже не главный герой.

О полковнике Чарльзе Робертсоне лишь мельком упоминается в первой главе.

— Пусть так, — кивает Джастин. — Но, может, его роль можно несколько расширить, придать ему более драматичное присутствие…

— Расширить? — озадаченно хмурюсь я. — Не уверена, что это сработает. Это бы нарушило темп первой части — хотя, в принципе, можно поразмыслить…

— Видишь ли, фокус с военными эпопеями в том, что для экрана