как можно было даже представить, что все обернется таким укусом в задницу?

До сих пор все текло так стабильно. Я проделала огромную работу по преодолению своего беспокойства, сосредоточась на настоящем, а не на всех своих страхах и болезненной неуверенности в себе. Ужас от того, где и каким образом ко мне попала в руки та исходная рукопись, я упрятала глубоко в себя и двинулась дальше. И вот сейчас все это наплывает на меня чудовищным флэшбэком — руки Афины, взлетающие к горлу, ее синюшное лицо, тарабанящие по полу ноги…

О боже, что же я наделала?

Телефон, лежащий на кровати лицом вверх, так и помаргивает синим цветом от новых уведомлений. Сейчас он похож на сирену тревоги.

Я захожусь воплями — громкими, уродливыми и беззастенчивыми, как у малышей; громкость такая, что как бы не нагрянули соседи. Тогда я утыкаюсь в подушку и так лежу несколько часов в приглушенной, удушливой истерике.

Солнце садится. В комнате сгущается сумрак. С какого-то момента выбросы адреналина во мне идут на убыль; пульс замедляется, горло осипло от рыданий, а слез на плач вроде и не остается. Моя паническая атака унимается, вероятно, потому, что я уже столько раз прогнала в голове наихудшие сценарии, что пугать они меня больше не могут. Мой социальный и профессиональный крах стал теперь привычным, и как это ни парадоксально, но благодаря этому я снова могу думать.

Я тянусь за телефоном и, листая Twitter, понимаю, что ситуация, возможно, не настолько безнадежна, как мне показалось вначале. Тот, кто стоит за @AthenaLiusGhost, даже близко не знает, что происходило на самом деле. Он прав в главном, но ошибается во всем остальном. В квартире Афины я не бывала никогда, за исключением того первого и одновременно последнего раза. С Афиной я сошлась в колледже, а не в Вашингтоне. И уж конечно, не дружила с ней ради того, чтобы умыкнуть «Последний фронт». До той ночи, когда Афины не стало, я даже не подозревала о существовании ее рукописи.

Кем бы ни был тот незнакомец, правду он угадал весьма удачно. Зато все остальное сфабриковано. И это говорит о том, что на самом деле у них нет никаких конкретных доказательств.

Ну а если у них на руках нет ничего, кроме подозрений, то у меня есть способ очистить свое имя, изгнав таким образом зловещего призрака.

Мысленно я все возвращаюсь к содержанию того твита от «духа» Афины Лю. Мне вспоминается лицо Афины на том вечере в P&P; блеск ее глаз; поджатые в надменной улыбке губы. Наваждение — прочь! Это верный путь к безумию. Афина, язви ее, мертва. Я видела ее смерть собственными глазами. И это проблема для меня, живой.

Я не хочу, чтобы Бретт узнал обо всем из Twitter, поэтому спешно кидаю ему электронку: «Творится что-то неладное. У тебя есть минутка подойти к телефону?»

Он, наверное, уже увидел твиты, потому что не проходит и пяти минут, как уже звонит (хотя на часах одиннадцатый час).

Я беру трубку противно дрожащей рукой.

— Привет, Бретт.

— Приветик. — Голос у него звучит ровно, хотя на уме наверняка что-нибудь не то. — Что хотела сказать?

Я прочищаю горло.

— Ты, наверное, видел твиты?

— Если ты потрудишься объяснить…

— Те, где говорится, что я типа украла «Последний фронт» у Афины Лю.

— Есть такое. — Долгая пауза. — Но это же не так?

— Конечно нет! — выпаливаю я. — Еще не хватало! Не знаю, кто за этим стоит… И началось как-то вдруг, разом…

— Ну а если это не так, то и не придавай особого значения. — Голос у Бретта совсем не такой расстроенный, как казалось бы. Я думала, он вне себя, а он лишь чуточку раздражен. — Это всего лишь троллинг, покипит и уймется.

— Боюсь, что нет, — возражаю я. — Ведь все это увидят самые разные люди. И составят мнение, что…

— Да и пусть составляют. Eden не будет снимать книгу с полок из-за каких-то там интернет-сплетен. Да и большинство потребителей к Twitter вовсе не привязаны — поверь, возбудится только малая часть издательств, которым это небезразлично.

Я издаю отвратительный скулящий звук.

— Но моя-то репутация мне не безразлична.

— Твоя репутация не пострадает, — с ноткой беспечности говорит он. — Это же все голословно, верно? Сплошь беспочвенные обвинения. Не отвечай на них. Не вздумай впутываться. Если им нечего предъявить, значит, у них ничего и нет, а люди достаточно скоро поймут, насколько отвратителен весь этот гнусный поклеп.

Его голос звучит так уверенно и даже беззаботно, что меня овевает трепет облегчения. Может, он и прав. Возможно, это будет истолковано как травля и обернется против ее разжигателей (у «твиттератов» с этим обычно строго). Может, в конце концов все уляжется, и сети восстановят милостивый тон.

Бретт еще продолжает жужжать, приводя примеры других известных авторов, прошедших через горнило травли в интернете.

— Продажам, Джуни, это никогда не вредит. Такого просто не происходит. Так что пускай тролли несут, что им вздумается. Тебя это нисколько не затронет.

Я киваю и сдерживаю то, что хочу сказать. Бретт прав — нет смысла обострять ситуацию, ведь любой ответ лишь сыграет тем нападкам на руку, придав им вид обоснованности.

— Ладно.

— Ладно? Ну вот и славно. — Судя по голосу, Бретт готов закончить разговор. — Ты уж так не переживай. Хорошо?

— А ну-ка постой. — Меня подбрасывает от неожиданной мысли. — Ты что-нибудь слышал от тех двоих из Greenhouse?

— А? Да нет. Прошла-то всего неделя, они, наверное, отдыхают от своей поездки. Дай им немного оклематься.

Меня опять начинает грызть страх, но я внушаю себе, что это глупо. Непохоже, чтобы эти вещи были взаимосвязаны. Джастин и Харви едва ли прикованы к Twitter, чтобы сутками отслеживать последние книжные сплетни. У них дела поважнее.

— Хорошо.

— Джуни, я тебе говорю: расслабься. Ну хейтеры, ну жалят — ты, что ли, первая? Это все междоусобные разборки. Если это все неправда, то тебе и переживать не о чем. — Бретт на мгновение замолкает. — Это ведь неправда?

— О господи! Да конечно же нет!

— Тогда просто их заблокируй, — фыркает Бретт. — Включи в игнор. Вообще забань к херам весь Twitter. Вы, писатели, слишком уж на нем помешаны. Все это отгорит и рассосется. Так было всегда.

Бретт ошибается. Такое не отгорает и не рассасывается. Скандалы в Twitter напоминают комья, из которых лепят снеговиков; чем больше людей это видят, тем больше тех, кого тянет высказаться по этому поводу, множа дискурс провокационного замеса.

А достигнув критической массы, об этом начинает говорить вся отрасль. У @AthenaLiusGhost, кем бы он или они ни были,