нужен кто-то действительно харизматичный, чтобы дать якорную привязку, — говорит Джастин. — Сложно добиться широкой перекрестной привлекательности, если единственным маркетинговым ориентиром будет только военная тема. Но стоит добавить какого-нибудь британского сердцееда, и у нас в кармане окажется весь женский контингент — мамаши среднего возраста, девочки-подростки… Это же, в сущности, и есть «принцип Дюнкерка». Что он сам по себе значит, этот чертов городишко? Кто о нем вообще слышал? Мы ходили смотреть на Тома Харди!

— И Гарри Стайлза, — вставляет Харви.

— Точно! Его тоже. И нужно сказать, что твоему фильму необходим свой Гарри Стайлз.

— А как насчет того парнишки из «Человека-паука»? — спрашивает Харви. — Как там его?

— Том Холланд? — накреняет голову Джастин.

— Да, он самый. Я бы с удовольствием увидел его в фильме о войне. Логичный следующий шаг для такой карьеры.

Харви смотрит в мою сторону так, будто только что вспомнил о моем существовании.

— Как ты думаешь, Джун? Тебе нравится Том Холланд?

— Я… Да, Том Холланд нравится.

Мочевой пузырь не на шутку мне докучает. Я ерзаю на своем сиденье, пытаясь найти точку равновесия.

— Наверное, это бы сработало. В смысле, я не то чтобы уверена, кого бы он сыграл, но…

— А на роль А Гэна мы подумывали о каком-нибудь китайском актере — может, из поп-звезд, — говорит мне Джастин. — Тогда это принесет нам кассовые сборы в Китае, которые просто невероятны…

— У азиатских поп-звезд есть проблема: они дерьмово говорят по-английски, — говорит Харви. — Кошмарный сон для продюсера.

— Харви, так говорить нельзя! — смеется Джастин.

— Опа! Ты меня подловил! Не вздумай сказать Жасмин.

— Как раз это не проблема, — вмешиваюсь я. — Предположительно все рабочие говорили на английском никудышно.

Видимо, это звучит язвительней, чем я предполагала, поскольку Джастин быстро спохватывается:

— Нет-нет, мы ни за что не стали бы менять канву вопреки твоему мнению! Это не то, чем мы занимаемся. К проекту у нас стопроцентное уважение и…

Я качаю головой:

— Да вовсе нет! Я никакой ущемленности не испытываю.

— Мы просто перебрасываемся идеями, чтобы добавить привлекательности и, э-э… расширить аудиторию.

Я откидываюсь на спинку сиденья и примирительно поднимаю руки:

— Послушайте. Голливудские эксперты у нас вы, а я всего лишь романистка. На словах меня все устраивает, так что вот вам мое благословение или как там его, и подавайте в лучшем виде все, что считаете нужным.

Я в самом деле так думаю. Тотальный контроль над экранизациями мне совершенно чужд — начать с того, у меня нет квалификации сценариста, а кроме того, соцсети и без того бурлят сплетнями о бесконечных разладах романистов с режиссерами. Не хватало еще и мне превратиться в эдакую фурию. К тому же в словах этих парней есть реальный смысл. Кто захочет пойти в театр и два часа глазеть на толпу людей, говорящих по-китайски? Не проще вместо этого сходить на обыкновенный китайский фильм? У нас же речь идет о блокбастере, созданном с расчетом на американскую аудиторию. Доступность экранной версии никто не отменял.

Джастин сияет.

— Уф-ф! Спасибо за понимание. А то иногда разговариваешь с авторами, а они… Ну просто…

— Самодовольные придиры, — говорит за него Харви. — Настаивают, чтобы каждая сцена в фильме соответствовала книге слово в слово.

— И совершенно не понимают, что фильм — совершенно иной жанр и требует других навыков повествования, — говорит Джастин. — В сущности, это интерпретация. Перевод. А перевод с других носителей в известном смысле переиначивает суть. «Акт перевода есть акт предательства», — писал Ролан Барт[42].

— «Belles infidels», — говорит Харви. — Красивая неверность.

— Я вижу, ты поняла, — с чувством говорит Джастин. — И это потрясающе.

На этом разговор, собственно говоря, заканчивается. «Это потрясающе». То есть потрясающая я и мы все, радостно взволнованные тем, что нам предстоит осуществить. Между тем я жду большей конкретики. О каких деньгах идет речь? Какие у них сроки, дедлайны? Можно ли начать переговоры с тем Дэнни Бэйкером, скажем, уже завтра? (Харви говорил о нем так, словно готов набрать его прямо сейчас.) Но хотелки хотелками, а прессовать их дотошными расспросами, пожалуй, еще не ко времени. Поэтому я сижу сложа руки и даю им меня обихаживать: угостить заоблачной цены штруделем (у него интересное название: выпечка «Экстрим»), выслушивать их восторги насчет красоты набережной. Затем Джастин бдительно хватает чек и расплачивается, после чего они оба крепко ко мне припадают, и мы расстаемся.

Я якобы непринужденно фланирую, пока те двое не сворачивают за угол; тогда я бросаюсь обратно в кафе и там в туалете целую минуту журчу непрерывной, тугой струей.

Ну что, рандеву вроде удалось. По дороге через мост к станции метро я скидываю Бретту имэйл с коротким содержанием своей встречи: «Заинтересовать их вроде получилось. Но выкладывать деньги на бочку они не торопятся, как будто что-то высматривают. Есть сомнения и в том, что у них тандем с Жасмин Чжан. Все как-то странно».

«Для голливудчиков эта схема стандартная, — отвечает Бретт. — У них задача прочувствовать тебя как личность. Конкретные предложения приходят позже. Насчет Жасмин четкого понимания нет; основной интерес, похоже, исходит от Джастина. Буду держать в курсе, если что-нибудь поступит».

Я жажду услышать большего, но уж так заведено. В нашем деле процессы просто ползут. Ответственные лица месяцами сидят над рукописями, встречи происходят за закрытыми дверями, а ты сиди снаружи и подыхай от нетерпения. Публикация означает отсутствие новостей на протяжении долгих недель, пока ты не стоишь где-нибудь в очереди на кассу или на остановке, и тут на телефон тебе падает сообщение, которое разом меняет твою жизнь.

Словом, я спускаюсь в метро, ставлю свои голливудские грезы на паузу и жду, когда Бретт сообщит, что я без пяти минут миллионерша.

Вообще надо умерить ожидания. Как известно, подавляющее большинство сделок с опционами заканчивается ничем. Опцион подразумевает единственно то, что продюсерская компания получает эксклюзив на формирование пакета, который студия, возможно, захочет приобрести. При этом подавляющее большинство проектов вязнет в чистилище разработки, и лишь немногие получают от студийных боссов зеленый свет, да и то далеко не сразу. Все это я узнаю через несколько часов, когда прочесываю интернет на предмет статей об этом процессе, заодно знакомясь с отраслевой терминологией и пытаясь оценить, насколько вообще по этому поводу стоит возбуждаться.

Контракта с Warner Bros. мне, скорей всего, не видать. Не стать, пожалуй, и миллионершей. Но хайп тем не менее мог бы мне помочь — «отжать» несколько десятков тысяч долларов на опционном предложении Greenhouse вполне реально. На одной рекламе от этой сделки я могла бы продать еще несколько тысяч экземпляров книги.

И всегда есть это неуловимое,