Юлию – вдову, и она при мне сфоткала на мобильный ее номер и адрес. Зачем? Явно намеревалась рвануть к вдовушке лично. Уж с какой целью – не знаю. Вы нам доложите – мне и музею. Но она точно посещала Осмоловскую. Зуб даю!

– Я восхищен вашей манерой речи, Адель Викторовна. Уникальный микс, – обаятельно улыбнулся Гектор. – И вашей безграничной требовательностью. Спасибо вам за прямую наводку на вдову Велиантова. Непременно ее навестим.

– Потрясите ее хорошенько за ноги. Расколите, – велела хранительница оссуария. – А насчет вашей беззастенчивой лести… сказать вам «пой, ласточка» – не смею. Вы – по облику сокол, причем высокого полета. Хотя и другая поговорка есть: обличье соколье, а душа, пардон… хрен столовый!

– Кто-то из сотрудников музея пытался связаться с вдовой? – задала последний вопрос Катя.

– Звонили ей еще при подготовке юбилея Велиантова. Мы планировали пригласить ее – единственную оставшуюся в живых родственницу. Она запросила с нас таксу, представляете? Сто тысяч! Грабеж! Ну, я ее сразу и отшила. У полиции она денег требовать не посмеет.

– Она, наверное, пенсионерка, нуждается, – молвил Гектор примирительно. – Мы скатаем к бабульке-вдове.

– Известите меня о результатах. Посещала ли ее Краснова и чего добивалась? О чем хотела узнать? – Адель Викторовна сверлила его взглядом.

– Обещаю. Век воли не видать, – ответил ей Гектор в тон. – Слово пацана!

Глава 18

Вдова

– Осмоловская проживает в Вороново, – объявил Гектор, прочтя адрес на листке, когда они покинули музей. – Сейчас половина шестого. Ехать нам часа полтора.

Они втроем вновь стояли на углу Никитского переулка. Полковнику Гущину тащиться в Вороново не хотелось – он устал, окончательно запутался и не горел энтузиазмом пахать дотемна, все еще переполненный раздражением и недовольством.

– Надо по телефону узнать – приезжала ли к Осмоловской Елена Краснова, – буркнул он. – Дайте, Гектор Игоревич, я сам ей сейчас позвоню. Может, старуха гикнулась… то есть скончалась. Музей на юбилей когда еще планировал ее пригласить.

Гектор передал ему листок, и он набрал номер вдовы.

– Слушаю! – ответил старческий интеллигентный голос.

– Вы Юлия Осмоловская? Полковник Гущин вас беспокоит, полиция Московской области…

– Полиция? Полковник? С каких нар мне звонишь, задрот? Пошел ты!

Вдова Осмоловская бросила трубку. Гущин ошарашенно воззрился на экран мобильного. Никогда никто не смел орать на него, посылая…

– За деньги – да! Старушка – пушка! – Гектор давился смехом, пытаясь сдержаться. – Федор Матвеевич, ну, ну… не переживайте, взбодритесь! Мошенники сейчас пенсионерам трезвонят, разные майоры и полковники-следаки на бабло разводят. Старичков психологи учат в момент давать отпор, пресекать разговор с незнакомых номеров. У вдовы получилось феее-еее-рииично!

– Дура старая! – Гущин побагровел.

– Поехали в Вороново, – тихо, спокойно велела Катя. – С пожилыми людьми не стоит откладывать встречи на потом. Лучше сразу, правда, Гек? Пока они в добром здравии и ясном уме. Царица музея Адель… – сдается мне, именно она неформальный лидер их ученого коллектива – не зря нас к Осмоловской посылает.

– Катенька, твое слово – закон. Выдвигаемся к вдове, – кивнул Гектор. – Но сначала едой затоваримся.

Они посетили кафе рядом с главком и зоомузеем у Консерватории. Гектор опять по традиции заказал для Кати большой мятный капучино, себе двойной эсперессо, а для Гущина гигантский фиалковый макиато. Полковник Гущин сам приобрел багет с ветчиной. Катя выбрала йогурт с гранолой и запеченное яблоко, Гектор себе взял двойной бургер. В машине по пути до Воронова они пировали.

Юлия Осмоловская проживала на обветшалой, но крепкой кирпичной зимней даче – двухэтажной, с застекленной террасой и балконом, в лесу у санатория «Вороново». Дачу окружал деревянный забор, но лишь с трех сторон – с четвертой к даче примыкали речка и пруд бывшего дворянского поместья, на чьей территории и расположился санаторий. В сосновом лесу на удалении друг от друга стояли и другие элитные дачи за высокими заборами. Гектор постучал в глухую калитку. Теплый сентябрьский вечер опускался на лес и видневшийся за деревьями белый ансамбль дворянской усадьбы – санатория.

– Словно у вас в Серебряном бору, Гектор Игоревич, – не удержавшись, ехидно ввернул Гущин, вспомнив опять сплетни в кулуарах – мол, у спятившего генерал-полковника Борщова, отца Троянца, поместье в Серебряном бору. Один участок ему выделили в качестве компенсации за убитого сына, а другой участок – смежный – уже сам Гектор присоединил, выкупив у прежнего хозяина вместе с руинами бывшей маршальской дачи.

– Уютная локация, водичка рядом, прудик с уклейками, – похвалил Гектор, не реагируя на подкол, и постучал в калитку кулаком – громко. – Госпожа Осмоловская! Юлия – не знаю, к сожалению, вашего отчества! Мы к вам! И вот по какому делу!

– Вы мне высадите калитку, – ответил из-за забора старческий фальцет. – Вы кто?

– Мы вам звонили, и мы не телефонные мошенники, – Катя подключилась к переговорам, представилась вежливо сама и назвала всех. – Мы в связи с вашим покойным мужем, переводчиком Юрием Велиантовым, приехали! Нас сотрудники Зоологического музея к вам послали.

– Музейные крысы? Вас? Полицию? Ко мне? – Осмоловская чуть приоткрыла калитку. – Мой первый муж умер в шестьдесят втором году.

– Мы в курсе, – ответил Гектор и, подобно танку, попер на участок, тесня Осмоловскую, пытавшуюся уже снова захлопнуть калитку. Катя и полковник Гущин устремились за ним.

На участке среди кустов сирени, бузины и облепихи Катя разглядела Юлию Осмоловскую: лет ей за восемьдесят, но она бодра, не скована в движениях, даже изящна, изысканно, не по-дачному одета – в бежевые брюки джерси и клетчатое пончо. Вещи не новые, но весьма дорогие. Вечная классика, люкс. Катю поразила ее великолепная укладка – словно только из салона красоты, однако через минуту она поняла: вдова в парике. На запястьях Юлии Осмоловской в сумерках поблескивали золотые массивные браслеты, в ушах – серьги. Всем своим обликом она напоминала престарелую голливудскую актрису, а не вдову переводчика из Зоологического музея, где одевались всегда скромно и неброско.

– Музейные крысы натравили на меня полицию? – Осмоловская удивленно приподняла свои выщипанные в нитку подведенные брови. – В чем они меня обвиняют?

– Спокойствие, только спокойствие! – Гектор, подобно Кате, разглядывал вдову все с большим интересом. – Никто вас вообще ни в чем не обвиняет. Нам надо расспросить вас о Юрии Велиантове.

– А я уж и забыла его. – Осмоловская покачала головой в идеальном парике. – Сколько воды утекло. Целая жизнь.

– И о Елене Красновой, – добавила быстро Катя.

– Кто она? – осведомилась Осмоловская.

Полковник Гущин едва не плюнул с досады. Они пилили в этакую даль – а старая дура, пославшая его матом, выжила из ума!

– Краснова – научный сотрудник зоомузея, она вас навещала недавно. – Катя решила не отступать.

– А, та вертушка, – вдова беспечно махнула рукой, – Елена Станиславовна, она мне… звонила.

– По какому вопросу звонила? – спросил Гектор.

– Тоже спрашивала о Юре моем. Да вы садитесь, в ногах правды нет, – Осмоловская указала на дачный ансамбль у террасы – кованые столик, два стула