посетителей видеть.

— Ты видишь его, а он тебя?

— А он тебя, естественно, нет. Дедушка видит — мужик. Незнакомый! Словом, дедушка лично общаться не решился.

— Ты думаешь, это Андрей приходил? — серьёзно спросил Кирилл.

— Погоди, не забегай вперёд. Он попросил, чтобы посетитель для Михаила свои координаты оставил и всё, что найдёт нужным, и на этом приём окончил. Вот приходит вечером наш Кореец, а его конверт ожидает.

— Конверт из плотной коричневой бумаги…

— Точно! Адресованный Мишке. Он конверт сразу вскрыл, а в нём другой, как Мартёшка. На втором написано вот что.

Катя достала из ящика стола толстый синий ежедневник, открыла его на заложенной странице и прочла.

— «Дорогой Миша! Возникла ситуация «СК». Надеюсь, ты не забыл, о чём я. Передай, пожалуйста, конверт тому, кто за ним придёт. Про ключ не забудь. Очень печёт пятки, поэтому не подписываюсь. Твой однокашник.

PS. Миша! Никому другому не отдавай письмо!»

— Ситуация «СК» — Сеня Китаев… Это понятно. Кать, а ты сказала, Ким точно о Синице не слышал?

— Видишь ли, мы с Мишкой, не в пример многим, виделись регулярно. Он о моих делах поэтому больше других знал. Я считала, он об Андрее сразу мне расскажет, если вдруг тот возникнет.

— Выходит, ты ошибалась.

— Получилось ещё чуднее. Ким не понял, кто пришел. Он сначала встревожился — что за конверт? Потом прочел. Всё вспомнил. А вспомнив, решил не дёргаться. Времена, мол, такие. Просто Дикий Запад, и всё тут. Ты не забудь, у него своё направление мыслей.

— Ну да, я уж слышал это обольстительное слово «нефтянка». Наверное, с его сослуживцами случается всякое и не редко, — пожал плечами Бисер и выжидательно посмотрел на Катю. — Итак?

— Вот именно, итак! Мишка — парень обстоятельный. Он деда похвалил за осторожность, отыскал то, что надо, «отзыв» проверил. Я всё думала, как бы это назвать? «Пароль» и «отзыв» очень уж на «казаков-разбойников» смахивает, но иначе как скажешь? Короче, Ким наш подумал, что у кого-то из ребят неприятности.

— И наверно, решил, что долги или рэкет.

— Да, в этом роде. Вот он всё приготовил, запер на ключ, строго-настрого запретил без него открывать посторонним и выкинул эту историю из головы. Проходит время, и тут появляемся мы с тобой с вопросами!

— Кать, неужели ему самому было не интересно, кто это приходил? Или у них охрана есть, а «видео» нет?

— Правильно мыслишь. Есть у них «видео». Мишка говорит, он и тогда посмотрел бы. Но надо было ждать, а он должен был срочно смываться по делу куда-то в Тюмень. А потом… Да просто забыл. И ведь никто не пришёл.

— А теперь когда ты позвонила, он посмотрел?

— Я ж говорю, Ким парень обстоятельный. Он тогда записал День и число, а сейчас запросил кассету. Говорит узнал, но не сразу. Говорит, старый и жалкий… — голос у Кати прервался и задрожал. Она судорожно вздохнула, и справившись с собой, закончила. — Кира, мы договорилась с Кимом. Скажи, когда ты сможешь. Мы трое встретимся вместе. Ты ему покажешь считалку, ну и он нам, отдаст.

Глава 20

— Здравствуй, Полюшка, как хорошо, что ты уже дома, а я устал, изжарился, и…

— И изнервничался, — продолжила худенькая живая жена Оскара Исаевича, нежно целуя его в щёку и помогая освободиться от портфеля и потёртого длинного тубуса для чертежей.

— Ты ведь всё с собой таскаешь, как черепашка. К компьютерам совсем не привык. А этот твой толстый сом…

Старый Брук весело посмотрел на свою лучшую половину и значительно заметил:

— Мамочка, ты совсем не разбираешься в пресноводной фауне. Он — Карп, а вовсе не сом. Что толстый это верно, но ведь и я тоже толстый!

— Ишь, раскритиковал! Ты, папочка, не толстый, а круглый. А я, как настоящая Душечка… Какая фауна? Ты у меня не ихтиолог, а искусствовед! И, значит, я что путать не должна? Коринфский ордер с дорическим! Скань с филигранью! Огранку розой и кабошон, гобелены с пропилеями… Мне надо помнить, что «зефир» — не только десерт, но обработка фарфора! А сом или карп…

— Эк тебя занесло! Однако, Душечка, это интересная мысль. И что же, по-твоему, обсуждала Душечка, если бы она на твоём месте была? Чего б от неё ожидал Антон Павлович?

— Антон Павлович, думаю я, ожидал бы обеда. Есть хочешь?

— Попозже, мамочка. Так через часок.

— Знаешь что, иди-ка душ прими и давай на балконе сядем. Я квасу с изюмом и лимонными корочками приготовила, как ты любишь. Передохнёшь, остынешь и всё мне расскажешь.

Оскар Исаевич проследовал в ванную и, с облегчением смывая с себя городскую пыль и пот, подумал, что. если этот самый толстый сом Карп получит свои игрушки, можно будет из хрущёвской двухкомнатной халупы перебраться в пристойную квартиру. А эту продать — благо место хорошее, проспект Вернадского всё-таки. И наконец помочь детям — дочке Наташе и сыну Мите, чтобы они не ютились как родители всю жизнь по углам, не ждали до старости своего кабинета, отдельной спальни и нормальной детской для внуков.

На балконе с пылающей геранью на небольшом столике, застеленной весёлой клеёнкой в белых с желтым ромашках, уже стояли симпатичные обливные керамические синие кружки и такой же кувшин с квасом. Рядом на расписном голубом блюде Полина Матвеевна насыпала горкой свежевымытую черешню с рынка. Она приготовилась внимательно слушать, и её благоверный, отпивая по глоточку ледяной квас, начал рассказ.

— Поля, я сегодня у заказчика дома был в Загорянке.

— У него дача там? Загорянку я знаю, это по Северной.

— Нет, нет. Настоящий дом. Трёхэтажный такой. Причём, без глупостей — павлинов нет, башенок с витражами. Но понимаешь, я как вошёл — Брук сделал паузу и выжидательно посмотрел на заинтересованную его многозначительным видом жену.

— Оскар, это нечестно. Я тебя оставлю без сладкого! — засмеялась она, подыгрывая мужу.

— Видишь, я как-никак, музейщик. И там, ей богу, настоящий музей: павловская карельская берёза, гобелены, красное дерево благороднейших пропорций, севрский фарфор, серебряные и бронзовые канделябры, драгоценное бюро мастерской Рентгена с черепаховыми инкрустациями, гамбсовские стулья с фарфоровыми медальонами, — на одном дыхании поведал Оскар Исаевич. — А потом он повёл меня в гараж. И в гараже-е-е! Вот скажи, ты теперь чего ожидаешь? — толстячок хитро изогнул бровь.

— Я думаю, там оказалось пятнадцать-двадцать машин.

— А марки?

— Мерседес, Вольво, Тойота?

В ответ на каждое следующее предположение Брук лукаво качал головой.

— Порше, Шевроле? Я иссякла. Постой, Роллс-ройс, наконец?

— Холодно, холодно! Попробуй ещё.

— Ох, тогда трактор с сенокосилкой. Не мучай, я же любопытная.

— Слева по борту