наверно? волосы свободно падали на её плечи. Такие широковатые скулы и поднятые к вискам миндалевидные глаза бывают у выходцев из Азии. Но на него смотрело вполне европейское лицо с милой белозубой улыбкой. Глаза ее были зелёные как нефрит! Или это цветопередача такая?

— Глаза такие не бывают. Глаза, говорю, не бывают цвета морской волны, как у Айвазовского в Феодосии.

— А Вы поезжайте в Германию, поезжайте! Там обитают потомки алеманов, там викинги и готы, англы, саксы и франки. Рыжеволосых и зеленоглазых полно. Непривычные для нас типы!

— Она не рыжая, нет. Прямые чёрные волосы… Кто это, уважаемый работодатель?

— Постойте, что мне вспоминается при слове «зелёный»? Китайские яшмы, прозрачный «кошачий глаз» и малахит, всенепременно. Был такой мастер Андрей Никифорович Воронин — резчик по малахиту. Какие вазы делал! Году так в 1810-том…

— Так, это Вы нарочно. Я понимаю — страшная месть. Но я, правда, поеду!

— Уж ладно. Не буду Вас мучить. У меня есть друзья в Германии. Знаете, из этих, прежде огромных семей, что по всему свету родню имели. Сколько раньше в России немцев было — не меряно! Вы подумайте, возьмём только одну Эстонию, из которой предки нашего заказчика родом. Она прежде Эстляндией именовалась. Я теперь его генеалогическим древом занимаюсь. Их имение было в уезде Пип в ста шести километрах от Ревеля — так тогда Таллин назывался. Так она, Эстляндия то есть, до двенадцатого века под Данией была. А в 1347 году датский король Вольдемар продал её Ливонскому ордену за девятнадцать тысяч марок. Последний был в вассальной зависимости от Тевтонского ордена. Но! Имел, однако, самостоятельность, да…

Стас оторвался от своих диапозитивов и вмешался:

— Простите — не могу утерпеть. Я всегда тихо удивлялся. Громко неприлично было — ещё империалистом сочтут. Ведь Прибалтика вовсе не была всегда независимой! Я имею в виду, до Отечественной войны.

— Конечно, нет. Я тоже совсем не против независимости прибалтов, но правда есть правда. Ведь дальше, как было? При распаде Ливонского ордена во время ливонской войны 1558–1582 годов северные области Эстляндии вошли в переговоры со Швецией. У них после этого протекторат Швеции и установился.

— Только над Эстляндией? Хоть я подробностей и дат не знаю, но там, вроде, везде было «полным-полно шведов», — осведомился искренне заинтересованный Стас, не выпускавший, однако, портрет из рук.

— Правильно, дорогой друг, но не сразу. Был такой король Густав Адольф. После его военных побед над Прибалтикой окончательно установилась власть Швеции. Однако, это случилось в 1625 году.

— А мы когда, Оскар Исаевич? Мы ведь там тоже лет двести были?

— Даже дольше, чем двести. Знаете, в Швеции очень Петра Великого чтут. После того, как он их окончательно разбил, шведы бросили воевать, занялись своими делами и теперь, как видите, не жалуются. А вот после победы Петра в 1710 году Эстляндия была присоединена к России. Но я что-то отвлёкся. Я только хотел показать, что уже с двенадцатого века там обосновались немцы, которые потом стали подданными Российской Империи, как наши фон Бэр.

— Уважаемый учитель, я пару поговорок вспомнил. Вот слушайте, очень подходит. «Горит, как швед под Полтавой» — это про меня. И «бойся данайцев, даже дары приносящих» — это про вас. Вы меня не только в Аугсбург ваш заманили, но и заинтриговали — Небылицын потряс правой рукой с фотографией, затем сделали обманный манёвр, перевели разговор на родословную Кубанского. А о девушке, опять заметьте, ни слова!

Брук явно наслаждался ситуацией. Глядя на него, Стасу нередко приходило в голову, что старость, или лучше поздняя зрелость может быть на свой лад очень обаятельной. И ведь вовсе не седой рыцарь сидел перед ним на кушетке. Лысая круглая голова с живыми карими глазами и белой эспаньолкой покоилась на короткой шее. Толстый животик плотно охватывал жилет с вечно расстёгнутыми нижними пуговицами. В жилете имелся кармашек, для так и хочется сказать «напузных» часов. Из него свешивалась самая настоящая серебряная цепочка, прикреплённая к добротной «луковице» Буре. Всегда свежая сорочка с галстуком скромных тонов, запонки. Кто теперь носит запонки? А у Брука они имелись, и он их неизменно менял! Наблюдательный Стасик, бывало, про себя отмечал: «Так, сегодня янтарные с серебром, вчера были из полированного молочного агата, а ещё помню из горного хрусталя без оправы».

Всегда готовый посмеяться хорошей шутке, оказать ближнему услугу, общительный и добродушный, этот человек энциклопедических знаний и настоящей глубокой эрудиции был даже не то, чтоб «молод душой». Он этой самой душой и был. Душой общества, душой его небольшой группы музейных сотрудников, душой своей любящей дружной семьи. Сейчас он смеялся.

— А я и не скрываю, Стасик, голубчик. Давайте я Вам ещё последнюю цитату добавлю из совсем нынче непопулярного Максима Горького: «Лука, старец лукавый! Поманил, а дорогу не указал». Тут уж, правда за точность не ручаюсь. Но шутки в сторону. Девушку зовут Анна-Мари Фельзер. Она, как я уже говорил, дочь моих старых друзей по линии её матери. Не так давно она окончила университет в Мюнхене и там и работает. Но родом они из Аугсбурга. Я Вам даже всего рассказывать не стану. Пусть эта семейная история станет для вас сюрпризом. Скажу только, что пращуры Анны-Мари долго жили в России. Они считали русский язык, как и немецкий родным. Но ещё до семнадцатого года перебрались в Германию. Сделано это было по прозаическим житейским причинам без всяких революционных драм. Семью просто получила там большое наследство. Дальше начинается самое интересное.

Оскар Исаевич лукаво поглядел на молодого человека, ловившего каждое его слово, словно дело шло о жизни и смерти.

— Скажите пожалуйста, — нерешительно промолвил Небылицын, — а кто она по специальности? Тоже искусствовед? И потом семья, то есть мама с папой, как я понял, в Аугсбурге остались. А она в Мюнхене живёт… тоже с семьёй?

— Анна-Мари действительно живёт в Мюнхене, но совершенно одна. Выделив голосом слово «совершенно», — незамедлительно ответствовал «Лука, старец лукавый». — А по специальности вовсе не безлошадный искусствовед, а фармаколог. И работает в знаменитой на весь мир фирме, изготавливающей лекарства, в исследовательском отделе. И вот для вас она возьмёт отпуск на целую неделю. Она Вас встретит. Отвезёт в Аугсбург. Покажет город и отведёт там в архив. Фотографию мне прислали, чтобы вам легче было её узнать в аэропорту. Вы там сориентируетесь по обстоятельствам. Оставайтесь, сколько вам надо. Визу вам сделают на три месяца. Стас очнулся от дурмана и слабо запротестовал:

— Да что вы, честное слово, у меня же работа в