В тесном пространстве машины их вновь окутало душное облако неловкости. Беседа не клеилась. Вопросы выходили дежурными, а ответы на них односложными. Пытаясь хоть как-то разрядить атмосферу, Алина поинтересовалась:

— Какие у тебя планы на Новый год? Будешь в Петербурге праздновать?

— Мой курс заканчивается только в середине января, так что да, придётся здесь задержаться. Хотя отмечать без домашней василопиты мне не очень хочется, да и настроения нет, — ответил Катракис.

— Василопита? Что это?

— Традиционный греческий пирог с монетками, который принято делать на Новый год.

— Да уж, это вам не оливье, — протянула Алина, — Пирог испечь сложнее, чем салат настрогать… Ну а настроение можно и самому создать. Купишь ёлку, украсишь её шариками… Греки же наряжают ёлки?

— Конечно. У дома моих родителей растёт араукария, настоящая пушистая красавица, на неё мы и вывешивали в детстве фонарики и банты.

— Никогда не слышала, это что-то хвойное?

— Да, дерево, похожее на сосну, только ветки и иголки у неё растут вверх. Но можно и обычную ель купить на рынке или украсить корабль.

— В каком смысле корабль?

— В прямом, — Пол бросил хитрый взгляд на пассажирское сидение, где сидела Алина, — Не слышала о такой традиции? Мы украшаем лентами и колокольчиками фигурки рождественских кораблей, иногда и подарки в них кладём. Очень удобно, как будто он их и привёз.

— Какой романтичный обычай, у нас таких не водится… А если украсить уличное дерево, гирлянды упрут, не дожидаясь утра. Кстати искусственные елки уже сейчас продаются.

Пол смешно скривился.

— Извини, но они вызывают у меня стойкие ассоциации с ёршиками для унитаза.

— Увы, мой циничный греческий друг, они и правда похожи. Но лучше так, чем держать труп дерева у себя дома.

— Кстати мне и полагается быть циничным, — оживился Пол, — Циники — это ведь исковерканные римлянами киники, то есть представители древнегреческого философского печения…

— Печения? — Алина с улыбкой посмотрела на водителя, — Может течения?

— Именно! — воодушевленно подтвердил тот, — Течения! Киники презирали условности, стремились к естественности и предельному упрощению жизни, являлись приверженцами…

Алина фыркнула.

— Что, опять что-то неправильно сказал?

— Нет, все в порядке, извини. Я просто очень живо себе представила эту картину…

— Какую?

— Помнишь скульптуру Родена «Мыслитель»?

— Ну да, сидит мужик в задумчивости, подпирает рукой голову.

— А теперь представь, что в этой позе сидит… крекер! — и она обрисовала рукой в воздухе предполагаемый силуэт, — Вот это и будет — философское печенье!

— Понимаю… — протянул Пол.

— Не обижайся, — она потянулась и погладила его по руке, лежащей на руле, — Я не над тобой смеюсь. Просто у тебя так здорово получаются каламбуры! Я бы сама не смогла и специально так придумать, а у тебя — раз! — и готов анекдот!

— Да уж… У Вас, мисс, такое живое воображение, что иногда хочется его немного… умертвить, — и Катракис сделал вид, что он со зверской физиономией душит кого-то невидимого. — Как тебе такой каламбур?

— Замечательный, — нервно хихикнула Дельфинова, — Но не мог бы ты обратно за руль взяться…

За шутками дорога пролетела незаметно, да и пробок в субботу практически не было. Подъезжая к “Северной долине”, жилому комплексу, где она жила, Алина ощутила дежавю — мужчина в машине и её мысли на тему, приглашать его в гости или нет. В этот раз, впрочем, она практически не колебалась:

— Поднимешься?

Пол ответил не сразу, сосредоточенно лавируя между хаотически припаркованных во дворе автомобилей и выискивая нужную парадную.

— В другой раз. Мне нужно еще в пару мест успеть, а у тебя я рискую задержаться надолго.

Дельфинова кивнула, молясь всем богам, чтобы разочарование от его отказа не проступило у неё на лбу огненными буквами. Наконец, машина остановилась, и Пол повернулся.

— Скоро увидимся, — и он склонился к её губам, нежно и многообещающе целуя на прощание.

На далёком острове обитали сёстры Горгоны. Самой ужасной из них была младшая, Медуза — монстр с женскими чертами и клубком извивающихся змей вместо волос. Один лишь взгляд, брошенный на её лицо, обращал всё живое в камень. Победить страшное чудовище удалось лишь Персею, да и то после подсказки олимпийских богов. Афина подарила ему полированный медный щит, и глядя в него как в зеркало, герой смог приблизиться к Медузе на расстояние меча и отрубить ей голову.

Странные всё-таки девушки существа. Выбирая, о чем переживать — о предстоящей в самом ближайшем будущем безработице или о недосказанности в отношениях с новым парнем, они как правило выберут последнее. Вот и Дельфинова не являлась исключением. Хотя именно предстоящее увольнение, да еще и такое унизительное и несправедливое, по идее должно было занимать все её мысли, но вечер субботы, а затем и воскресение прошли в бесплодных, но таких важных размышлениях о том, что он сказал, как он посмотрел и о чём в тот момент подумал.

Утро понедельника порадовало пушистым снежком, искрящимся на солнце, и чистым голубым небом той пронзительной степени прозрачности, которое может быть только при звенящем морозе. Если бы не предстоящее общение с Горгоной, настроение у Алины взмыло бы до стратосферы, как обычно бывало при подобной погоде. Торопиться работу не хотелось совершенно, так что по дороге от метро она зашла в кофешоп и купила большой стакан имбирного латте для поднятия духа. Да, в кабинете её ждал кофейный монстр, с которым она уже так сроднилась, и в любой другой день Алина даже и не помышляла бы о подобном предательстве — приносить кофе с собой. Но сегодня даже небольшая заминка была на руку — не убивать же, в самом деле, время, катаясь в метро.

Когда Дельфинова вошла в свой кабинет, часы уже показывали без четверти одиннадцать. Обычно по утрам она разбирала электронную почту, но сейчас времени заниматься рабочими вопросами уже не было, как раз как она и рассчитывала. В который раз пригладив волосы нервным жестом, Алина напомнила себе, что пластыри нужно отдирать одним резким рывком, и отправилась на экзекуцию.

Конечно, она морально приготовилась к худшему и уже практически смирилась с мыслью, что вся эта история с увольнением — не страшный сон, а происходит на самом деле. Но даже в хорошие дни перспектива общения с Горгоной вызывала нервную дрожь и изжогу, что уж говорить про нынешнюю ситуацию. Так что Дельфинова нехотя брела по коридору и старательно возводила вокруг себя мысленную стену из пуленепробиваемых булыжников, через которую не проникнет также ни ядовитое жало насмешек, ни адский напалм презрения.