– Что читаешь? – он сам нашёл меня в библиотеке, которую открыла для себя только что. Я, разумеется, знала о её существовании ещё со времён экскурсии, где Хаджар выступала экскурсоводом, но как-то не доводилось заглянуть. А здесь было так красиво, тихо и уютно, что захотелось остаться. – О, хорошая книга, – присев рядом, заглянул под обложку.

– Угу. Очень интересно, – я, правда, уже час как силилась вникнуть в сюжет, но получалось из ряда вон плохо, а всё из-за мыслей дурацких. Я, как оказалось, была готова даже стать женой Саида. Только вот частью семьи Хаджиевых стать – нет.

– Убийца – муж главной героини.

– Ну, спасибо, – захлопнула книгу, в душе радуясь избавлению от навязанного самой себе занятия. – И спасибо за то, что оставил меня там одну.

– Не говори глупостей, я тебя не оставлял – во-первых. Во-вторых, тебя в этом доме никто не тронет.

Я вспомнила наш разговор с его отцом, но тактично промолчала. Подливать масла в полыхающее и так пламя не было никакого желания.

– Не хочешь поговорить о Шамиле? Откуда он взялся?

– Не знаю. И нет, говорить о нём не хочу. Мне плевать, кого там трахал мой отец и что из этого вышло, – запустив руку в бар в виде огромного глобуса, выудил оттуда бутылку виски. – Гляди, чего тут есть.

– А может, ты просто не доверяешь мне? Иначе рассказал бы о том, что у тебя есть ещё один брат.

– Он мне не брат, – открутив крышку, плеснул на донышко бокала янтарного напитка, но пить не стал. Словно ему просто нечем было занять руки. – И, кстати, не тебе меня упрекать в недоверии. Ты ведь тоже не сказала мне о вашем разговоре с отцом, – последняя фраза звучит с издёвкой, но на уровне эмоций я улавливаю опасные вибрации. Что, теперь и к отцу своему будет меня ревновать? И как он вообще узнал? – Я всё знаю, – отвечает вдруг на незаданный вопрос. – У меня везде уши и глаза. Даже дома. Это я тоже унаследовал от отца. Не хочешь рассказать, о чём был разговор?

– А что, твои уши не доложили? Оглохли? Или испугались старшего?

– Меня они боятся больше, – голос его становится мрачнее, взгляд устремлён на мой профиль, а пудовая рука, что лежит рядом с моим коленом, сжимается в кулак, не менее угрожающий.

– Ну так у них и поинтересуйся! – вскакиваю, намереваясь уйти. Больше здесь не чувствую себя комфортно, хотя приходу Саида изначально обрадовалась. Мало того, что его отец следит за каждым моим шагом, так теперь ещё и сам женишок следит. А ведь я пока даже не жена. Однако уже чувствую, как душит меня этот браслет, как затягивается вокруг шеи невидимая петля.

– Стоять! – хватает меня за запястье, рывком валит на диван и в мгновение ока блокирует путь к бегству, нависнув сверху. – С тобой твой будущий муж разговаривает, а ты уходишь. Непокорная, непослушная, – размазывая большим пальцем помаду по моим щекам, произносит это с нескрываемым удовольствием, а я ощущаю промежностью давление его затвердевшего, стального по ощущениям члена.

– А я не твоя мачеха! Не стану покорно наблюдать, как мой муж спит с другими женщинами, а они ему детей рожают! Я не стану такой, как ваши женщины!

– Наши женщины тоже горды и ревнивы. Но им хватает ума не кричать об этом, – уже вовсю потешается, отодвигая мои трусики и жёстко вторгаясь в промежность двумя пальцами. Я распахиваю от неожиданности рот, а он тут же припадает к нему с поцелуем. Развязно лижет меня, прикусывает нижнюю губу и совершает первый толчок пальцами. Я хватаюсь за его плечи, оставляю там следы своих ногтей сквозь рубашку, а Хаджиев рычит мне в рот и ускоряет движения внутри меня, и то, что я пытаюсь сжать ноги, ему совершенно не мешает.

– А я не буду молчать в тряпочку, понял?! – рычу также, с надрывом и стоном, когда его движения становятся ещё более резкими, а в глазах начинают плясать красные огни.

– Будешь! Ты всё для меня будешь делать! – отрывается от меня только для того, чтобы дёрнуть вверх и закинуть себе на плечо. Как дикарь тащит прочь из библиотеки, не беспокоясь о том, что нас могут увидеть. – Сука, из-за тебя даже трахнуть никого не могу! Только на тебя встаёт!

Я успеваю лишь пару раз недовольно возразить ему, как оказываюсь в его спальне. Саид бросает меня на кровать, сам падает рядом. Рывком расстёгивает свою ширинку, стягивает с меня трусы, да так резко, что едва не счёсывает кожу. И вот уже чувствую, как горячий, невероятно твёрдый член касается промежности. Мы оба обнажены там, внизу, и от прикосновения влажной головки к полыхающим складочкам по телу проходит болезненная судорога. Так хочу его, что голова кружится.

– Влажная, Надь, – шепчет он мне с улыбкой. Простой, не той, что всегда – издевательская и насмешливая. Он не злорадствует, ему тоже приятно.

Снова целует в губы. На этот раз более осмысленно, но также порочно, грязно. Врывается влажным языком в мой рот и скользит там, выписывая невидимые узоры. Потирается членом об меня, глухо стонет.

Останавливается, слегка приподнимается на локтях.

– Не остановлюсь, Надь. Не проси. Я в шаге от пропасти, – продолжает скользить по влажной расщелине крупной головкой, а я непроизвольно издаю тихий стон. Напряжение внизу живота становится почти нестерпимым, дрожат колени, и катастрофически не хватает кислорода.

– Не попрошу, – выдыхаю хрипло, потому что в горле так сухо, будто песка наглоталась.

Саид смотрит мне в глаза, словно ищет там подвох. Медленно склоняется к моей груди и накрывает одну ртом, оттянув лиф платья. Жадно, алчно, со стоном. Не отрывая взгляда от моего лица. Причмокивает пошло, улыбается, оттягивает затвердевший сосок зубами до боли.

– Ты даже не подозреваешь, как попала, кукла. Я же замучаю тебя, изведу, – почему-то кажется, что он это не о сексе.

– Господин Саид! – в дверь кто-то стучится, до ушей запоздало доносится голос Хаджар, сначала она зовёт его по-русски, потом переходит на их язык, но Хаджиев будто не слышит её. Взгляд снова абсолютно безумный, а зубы крепко сжаты в оскале, когда врывается в меня, заполняя собой сходу. Полностью. Так, что я вздрагиваю от резкой боли и, запрокинув голову, вскрикиваю.

Саид зажимает мне рот ладонью и размазывает меня по постели очередью быстрых, резких толчков. Я раздираю на нём рубашку, пуговицы отлетают, стучат по тумбочке и полу, а я вонзаюсь ногтями в крепкий торс. Мы жадно и безжалостно рвём друг друга в клочья, словно голодные звери, только-только дорвавшиеся до мяса, пахнущего кровью и страданиями жертвы. Мы так голодны, что с его губ срывается лишь рёв, а я беспомощно мычу ему в руку.

Саид ненадолго останавливается, закрывает глаза.

– Блядь, наконец-то. Наконец-то, – повторяет как мантру и, приподнявшись, берёт меня под коленки, чтобы насадить на себя под новым углом.

Мой рот больше не закрыт, и я могу стонать, что стараюсь делать негромко, потому что где-то на задворках сознания вертится мысль, что за дверью кто-то есть. Но следующие его движения во мне выколачивают из головы всё лишнее, и я уже сама зажимаю свой рот обеими руками. Содрогаясь в конвульсиях, выгибаюсь в руках Хаджиева и плачу от этих больных эмоций, что раздирают душу и тело.