– Я не хотел, чтобы ты видела. Не хотел, чтобы знала вообще о тех уродах. И если тебя успокоит тот факт, что это делал не я – говорю: это не я. И не мои люди. Я просто дал наводку палачам. – Для них ты никто. Им дела до тебя конкретно не было. Просто таких, как ты, у стаи ублюдков было много. Были и дети, Надь. Я разузнал всё, сохранил бумаги и для себя. Мне даже труда не составило, стоило только слегка копнуть, и дерьмо со всех щелей полезло. Хочешь посмотреть?

Я ошалело киваю, хоть и понимаю, что ни одно преступление, совершённое дружками Шевцова, не оправдывает меня и их гибель. Не нам решать. Не нам судить. Не нам казнить или миловать. Я могла просто забыть всё. Сделать вид, что забыла, выкинула из головы и у меня всё хорошо. Но я так вжилась в роль жертвы, что, даже будучи психоаналитиком и имея друга той же профессии, не смогла справиться. Наверное, всё от того, что я слабая женщина, как сказал Хаджиев. Хотя он имел он в виду совсем другое.

Сейчас я ненавижу Радугина за то, что показал мне проклятое видео. Хотя и понимаю, что не от него, так от других узнала бы. Не на Марсе живу ведь. Да и Радугина не простила бы, узнай, что он был в курсе и промолчал. Я должна была знать.

В библиотеке, где у нас вчера всё началось, царит полумрак, а тишина режет подсознание. Хочется закричать, чтобы нарушить её, сломать. Саид закрывает за нами дверь на замок, подталкивает меня к дивану, а сам идёт к столу и достаёт из ящика документы. Через мгновение они уже в моих дрожащих руках, и я не уверена, что хочу смотреть.

– Я оставлю тебя. Изучай.

Через полчаса я тянусь к бару и выхватываю оттуда бутылку виски, которую Саид вчера открыл, но так и не пил. Отпиваю прямо из горла, обливаюсь алкоголем, как неумёха.

Плачу, потому что мои иллюзии разбиты вдребезги. Я ведь пошла помогать людям, потому что верила в них. Да я даже маньякам сочувствую, потому что считаю их не уродами, не ублюдками, не мразями, а просто больными людьми, которым необходима помощь.

Но этим… Этим тварям чего не хватало? Они родились с золотыми ложками во рту, они никогда не «ишачили» на заводе, как приходилось многим их ровесникам в нашем городке. Они имели всё, чего желали, и брали всё, до чего дотягивалась рука. Если их рука не дотягивалась, они просили у папочек. Так что было не так в их жизни, отчего они стали моральными уродами?

Ладно я… Я смогла пережить, хоть и не забыла. Я переболела, хоть обида и не угасла. Но я была взрослой. А эти девочки… Им же всего по девять-пятнадцать лет! И их было много. Не одна, не две. У меня на коленях лежала целая стопка таких дел, закрытых и оставшихся на совести продажных властей, повиснувших на шее родителей этих девочек тяжёлым валуном. Они никогда не будут раскрыты, если я не помогу этому случиться. Сделала ещё глоток, закрыла глаза, прижав бумаги к груди. А перед взором они… Милые, невинные лица ангелочков, чьи жизни сломаны и искалечены. Просто потому, что кому-то захотелось развлечься. Попробовать чего-то необычного. А может, у кого-то просто было отклонение, а другие ему подыгрывали. Неважно. Теперь это всё неважно.

Почти пустая бутылка перекочевала из моей руки на столик, когда я уже лежала практически без сознания. Саид подхватил меня на руки, понёс прочь. Я считала его шаги и свои слёзы где-то до середины лестницы, а после просто отрубилась.

Засуха во рту, в горле, даже, кажется, в желудке пустыня. Тянусь за стаканом с водой, кем-то заботливо оставленным на тумбочке, и падаю обратно рядом с Хаджиевым, что, раскинув ноги и закинув одну руку под голову, по-богатырски разлёгся на своей половине кровати. Довольно странно, что я, не привыкшая спать с кем-то, так быстро смирилась с оккупацией своей постели. Хотя, честно говоря, сейчас было настолько плохо, что воевать с Саидом я бы всё равно не смогла, даже если бы захотела. Надо бы завязывать с алкоголем, а то так недолго и в реабилитационный центр загреметь.

Смеюсь, закрывая лицо руками. А ведь это Хаджиев учит меня плохому. Вот и сексом начала заниматься, крепкие напитки распивать. Что дальше? Возьму в руки автомат?

– Виски слишком крепкий напиток для тебя. В следующий раз ужрись чем-нибудь послабее, пожалуйста. Хаджар думала, что я тащу твой труп.

– Меня видела Хаджар?

Да… неудобно вышло. Была шлюхой, теперь ещё алкоголичкой стану. Вот Хаджиевы возрадуются. Не невестка, а мечта.

– Здесь никто ничего не видит, когда дело касается меня. Ты касаешься меня. Но на будущее, всё же вискарь – не твоё.

Я повернулась набок, окинула женишка внимательным взглядом. Даже придраться не к чему. Ну, если только татуировки. Мне никогда не нравились разрисованные тела, хотя Хаджиеву, подлецу, шло. Будто змеи, они обвивали его мощные руки и торс, ползли вверх, к шее, и там же превращались в языки пламени.

– Нравится? – ухмыльнулся Саид, даже не открыв глаз.

– Нравится.

– И на что ты готова ради такого красавца?

– Сейчас я готова проспать до обеда.

– А у меня есть идея получше, – рывком повернулся ко мне, сгребая в свои объятия. – Знаю одно действенное средство от похмелья.

– Да ну? – улыбаюсь, потому что нахальные пальцы ловко забираются под майку и начинают щекотать.

– Ну да. Хочешь покажу?

Нам обоим странно это всё. Вот так лежать рядом в одних трусах и касаться друг друга, или даже просто смотреть в глаза. При этом не припираясь и не пытаясь друг друга цапнуть. Мы с ним вообще странные. Оба. Но мне приятно. Несмотря на всё, что он делает, мне приятно с ним. Наверное, это не очень хорошо, вот так привязываться к мужчине, который запросто может причинить боль. Но ведь это пока не любовь, верно? Я смогу остановиться, если что… Да уж. Так говорят те, кто впервые пробует наркотики.

«Я смогу остановиться, я сильнее этого». А потом раз – и всё, ты на игле.

– Ты когда-нибудь пробовал наркотики? – спрашиваю, глядя в его карие глаза, отмечая про себя, что зрачки у Хаджиева расширены.

– Нет. Не пробовал и не стану. Это яд не только для тела, но и для души. Не хочу лишиться последнего разума. Почему спрашиваешь?

– Наши отношения похожи на наркотическую зависимость. Это плохо.

– Думаешь?

– Да.

– А мне нравится.

– Вот так же говорят наркоманы. Им тоже нравится…

– Не сравнивай, – пальцы достигают моей груди, слегка поигрывают с соском.

– Почему? У нас ведь нездоровые отношения. Корыстные и больные. Посмотри на себя, ты словно сумасшедший.

– Надь, – он придвигается ближе, вытаскивает руку из-под моей майки и скользит ею по спине. – Хотя бы иногда отключай свой аналитический ум. Хотя бы здесь, в этой комнате, пока мы вдвоём. Не нужно анализировать мои поступки, не ломай себе голову. Я сам часто не понимаю, что делаю.

– Даже в случае со мной?