10 октября 1941 года Ставка Верховного Главнокомандующего издала директиву, которой, в целях сосредоточения в одних руках управления войсками Западного направления, предписывалось объединить Западный и Резервный фронты в Западный фронт и передать в его распоряжение все оставшиеся на Можайской линии обороны войсковые части. Командующим этим фронтом назначили Жукова Г.К., а членом Военного совета Круглова С.Н. К этому времени сюда уже начали прибывать подкрепления из резерва Ставки. В тылу войск первого эшелона проводились большие инженерно-сапёрные работы по развитию обороны в глубине, строились противотанковые заграждения на всех танкоопасных направлениях.

С 13 октября 1941 года разгорелись ожесточённые бои на всех оперативно важных направлениях, ведущих к Москве. Усилилась бомбёжка столицы. С 20 октября в городе было введено осадное положение. В эти тяжёлые дни Военный совет Западного фронта обратился с воззванием к войскам, в котором говорилось: «Товарищи! В грозный час опасности для нашего государства жизнь каждого воина принадлежит Отчизне. Родина требует от каждого из нас величайшего напряжения сил, мужества, героизма и стойкости. Родина зовёт нас стать нерушимой стеной и преградить путь фашистским ордам к родной Москве. Сейчас, как никогда, требуются бдительность, железная дисциплина, организованность, решительность действий, непреклонная воля к победе и готовность к самопожертвованию».

Однако в результате ожесточённых, кровопролитных боёв немецко-фашистским войскам удалось продвинуться на 230–250 километров [55].

Опасаясь за свой глубокий тыл, 20 октября 1941 года Ставка назначила Круглова С.Н. начальником 4‑го управления оборонительного строительства и одновременно командующим 4‑й саперной армии. Оборонительные рубежи предназначались для прикрытия города Куйбышева, куда была эвакуирована часть центральных учреждений и весь дипломатический корпус, а также вывезены из столицы особо важные государственные ценности. Здесь же в глубоком скальном подземелье находился и командный бункер Сталина, в который вождь, несмотря на тревожную обстановку, так и не переехал из Москвы. На всех угрожаемых участках строилась глубоко эшелонированная противотанковая оборона, создавались противотанковые опорные пункты и противотанковые районы.

Пользуясь определённым затишьем на фронте, вызванным тем, что немцы в прошедших сражениях понесли значительные потери и вынуждены были пополнять и перегруппировывать войска, в канун праздника (который теперь отменён) в столице на станции метро «Маяковская» было проведено торжественное заседание, посвящённое 24‑й годовщине Великой Октябрьской социалистической революции, а 7 ноября 1941 года на Красной площади состоялся традиционный военный парад. Эти события сыграли огромную роль в поднятии морального духа армии и советского народа и укрепили уверенность в неизбежном разгроме захватчиков.

15 ноября 1941 года противник начал второй этап наступления на Москву под условным названием «Тайфун». Однако в результате тяжёлых боев враг был остановлен, а потом без какой-либо паузы наши войска, начиная с 6 декабря 1941 года, перешли в контрнаступление и отбросили гитлеровские полчища от стен Москвы. Несмотря на то, что ударные группировки вермахта потерпели тяжёлое поражение и отступали, враг был ещё очень силён, и последующая борьба предстояла крайне трудная [55].

В связи с устранением угрозы дальнейшего продвижения немецких войск в глубь страны 12 декабря 1941 года Круглов С.Н. был освобождён от командования саперными войсками и вернулся в Москву для продолжения работы в Наркомате внутренних дел СССР. За весь период пребывания Сергея Никифоровича в районе Куйбышева ему лишь один раз удалось заскочить «домой» на улицу Степана Разина, чтобы проведать своих.

В то же время, находясь в войсках, замнарком не раз был вынужден обращаться к исполнению своих непосредственных обязанностей, чтобы отработать документы. Так, 27 ноября 1941 года и.о. прокурора СССР Г. Сафронов, заместитель наркома внутренних дел С. Круглов и нарком юстиции Н. Рычков подписали совместное циркулярное письмо, которым «на основании секретного, не подлежащего публикации» указа Президиума Верховного Совета СССР определили категории заключённых, освобождавшихся от дальнейшего отбывания наказания. В соответствии с этим документом Наркоматам внутренних дел и юстиции, прокурорам союзных и автономных республик, начальникам управлений внутренних дел и юстиции, прокурорам краёв и областей в местностях, не объявленных на военном положении, предлагалось выпустить из-под стражи лиц, осуждённых за опоздания и прогулы, маловажные бытовые преступления, женщин, беременных и с малолетними детьми, учащихся ремесленных, железнодорожных училищ и школ ФЗО, военнослужащих, совершивших малозначительные должностные, хозяйственные и воинские преступления, нетрудоспособных инвалидов и стариков. При этом обретавшие свободу граждане предупреждались, что в случае совершения ими новых преступлений, они будут подвергнуты более суровой мере наказания. Не подлежали освобождению осуждённые за контрреволюционные преступления, злостные хулиганы и рецидивисты, а также немцы, финны, румыны, венгры, итальянцы, латыши, литовцы и эстонцы. Самое главное, что вышедшие из заключения лица призывных возрастов организованно передавались в военкоматы для направления их в Красную армию [44].

Начало войны и тревожные вести с фронтов поначалу не вызвали в тыловых городах и населённых пунктах серьёзной обеспокоенности населения. Ветераны вспоминают, что молодёжь даже веселилась, отправляясь выпить пива за победу, а потом шла на призывные пункты, чтобы записаться добровольцами в армию: «Вот мы им сейчас покажем!». Перед войной партийная пропаганда длительное время старалась выполнить указание товарища Сталина о том, что «нужно весь наш народ держать в состоянии мобилизационной готовности перед лицом опасности военного нападения, чтобы никакая «случайность» и никакие фокусы наших внешних врагов не могли застигнуть нас врасплох». Даже когда немецкие войска рвались к Москве, и пришлось начать эвакуацию учреждений и жителей столицы, многие считали, что это ненадолго, а потому старались не набирать с собой в дальнюю дорогу лишние вещи.

С таким же приблизительно настроением отправилась в эвакуацию в город Куйбышев и Таисия Дмитриевна Круглова со своими детьми Ириной и Валерием, с сестрой Лизой Родниковой, её дочерью Ритой и племянником мужа Володей Яковлевым. Погрузились в поезд почти без всякой поклажи.

Квартиры в «Доме правительства» на набережной, из которых полностью выезжали семьи, после составления описи вещей запирали и опечатывали. Однако квартиру Кругловых сдавать «под охрану» не стали, поскольку Сергей Никифорович по делам службы бывал в городе и иногда заходил к себе домой. Отсюда он направил два письма семье в Куйбышев. Первое письмо было датировано 16 июля 1941 года и на конверте с маркой «Почта СССР. 30 коп.» имело штемпель «Москва. Почтамт. 21.7.41». На Главный почтамт города Куйбышева «Кругловой Таисии Дмитриевне (до востребования)» весточка из столицы прибыла 26 июля 1941 года. Вот её содержание:

«Здравствуй, моя родная Тая!

Шлю тебе привет из родной Москвы и желаю тебе и детям счастья. Как я уже говорил тебе по телефону, я прибыл в Москву ночью 12 июля, заехал на квартиру. У меня было большое желание удостовериться, что вы не уехали. Но, увы, я увидел, что моих родных и близких дома уже нет. Правда, стало на душе как-то грустно, но ничего, приходится перебарывать в себе чувство личного счастья, когда идёт вопрос о счастье сотен миллионов людей, об их жизни, свободе. В груди закипает жгучая ненависть против фашистских бандитов, которые нарушили мирную жизнь всех нас, втоптали в грязь лучшие наши чувства, мысли, желания.