– Только кирку не трогай, – предупредил он.

Когда тот исчез в проеме, Элиав проинструктировал художницу и фотографа – дать как можно более полное представление о вмурованных в брекчию костях, а также детально уточнить положение кирки, торчащей в глухой стене.

Когда инструктаж окончился, он отвел Табари в сторону и сказал:

– Я еще немного поработал над стенкой, и последним ударом твоя кирка проломила тонкий слой осадочных пород. А за ней – пустота.

– Уверен? – спросил Табари.

– Ворочал кирку во всех направлениях. Пусто. Оставил ее для тебя.

– Что там? Пещера? Источник?

– Представления не имею, – признался Элиав.

Во время ленча девушка, которая ползком пробралась в туннель, чтобы сделать наброски, взяла одну из карточек Кюллинана и набросала примерное расположение костей, вмурованных в податливую массу брекчии. Когда карточка пошла по кругу, ее сопровождал возбужденный шепот, и Табари спросил:

– Почему вы поставили дату 70 000 год до нашей эры?

– Исходя из опыта, – объяснила художница. – Осколки кремня в брекчии коррелируют с теми, возраст которых определили Гаррод и Штекелис.

Когда эту тему обсудили со всех сторон, Элиав рискнул высказать мнение, что радиоуглеродная проверка позволит датировать скелет примерно 30 000 годом до нашей эры, и Табари поддержал его.

– Наши кости будут не так стары, как те, что в пещерах Монт-Кармеля нашла Дороти Гаррод, – предсказал он.

– Ты считаешь, что брекчия говорит о существовании пещеры? – спросил фотограф.

– Выясним после ленча, – заверил группу Элиав.

– Что это за тайна связана с киркой? – заинтересовался фотограф. Табари отодвинул тарелку и навалился на стол. Разговор прекратился, и их обступили кибуцники, потому что они считали холм своим.

– Когда я нашел кости, – сказал Табари, – то еще немного поработал у стенки, и мне показалось, что, судя по эху, за ней пустота. Когда доктор Элиав спустился осмотреть кости, он тоже пустил в ход кирку. И последним ударом… – Табари сделал вид, что замахнулся воображаемым орудием, – он обнаружил на другой стороне… пустоту.

– Другую пещеру?

– Давайте на минутку прикинем, – сказал араб. – Если там с самого начала была пещера… скажем, пятьдесят тысяч лет назад, и вход в нее оказался завален, почему бы ей и сейчас не быть полностью заваленной?

– Скорее всего, он прав, – подтвердил Элиав, и кибуцники, какое-то время пообсуждав эту теорию, в конечном итоге пришли к выводу, что пещеры там быть не может.

– Во всяком случае, природной, – согласился один из кибуцников, – но почему она не может быть выкопанной, как те, что Кэтлин Кэньон нашла за стенами Иерихона?

– Давайте и этот вариант обсудим, – сказал Табари. – Каков, по вашему мнению, может быть предельный возраст такой выкопанной пещеры… которая не заполнена брекчией?

– Захоронения Кэньон датируются 2000 годом до нашей эры, – откликнулся один из кибуцников. – И в них нет осадочных пород. Так что нашей может быть… сколько? Может, она датируется 3000 годом. Максимум.

Элиав с удовольствием слушал эту дискуссию. В Израиле все археологи, и кибуцник правильно назвал даты, но Табари указал:

– Вспомни, что в Иерихоне очень сухо, а у нас большая влажность. В таких местах пещеры заполняются куда быстрее.

– Тогда что же там за пустота? – вопросил кибуцник.

Подумав, Табари осторожно сказал:

– Поскольку кое-кто из вас захочет работать здесь еще лет восемь – десять, давайте займемся чистой логикой. Я категорически исключаю наличие пещеры. Что там еще может быть? – Наступило молчание. – Чего главного нам тут в Макоре не хватает?

– Запасов воды, – предположил кибуцник.

– Верно. – Он все еще произносил это слово как «веено». – И о чем это говорит?

– Источник должен быть или у основания холма, что для Макора сомнительно из-за его каменного основания, или где-то снаружи – как в Мегиддо и Гезере.

– Верно. И к чему это нас ведет?

– Судя по тому, что тут происходило, где-то около 1100 года до нашей эры они пробили сквозь холм вертикальную шахту, а потом проложили горизонтальный туннель к источнику.

– Верно. Так на что же мы наткнулись?

– Если бы это была вертикальная шахта, – вступила в разговор девушка, – то за три тысячи лет ее бы полностью забило. То есть там тянется горизонталь.

– Верно. Но что, если я скажу вам, что и горизонтальный проход за это время мог быть забит породой?

Это предположение сбило с толку кибуцников, и они замолчали. Английский фотограф спросил:

– Вы в самом деле так считаете? Что там все забито?

– Именно так.

– Но ведь мы знаем, что тут на холме был замок крестоносцев, – еле слышным голосом сказала дочка генерала Тедди Райха. – Они должны были иметь запасы воды, чтобы выдерживать осады. Разве они не могли заново откопать туннель? Примерно тысячу лет назад?

– Как бы я хотел сказать «Верно!», потому что это и моя теория, – засмеялся Табари. – Молюсь, чтобы оба мы оказались правы.

Трапеза завершилась, и, легко поднявшись из-за стола, он побрел к траншее В, изображая беззаботность, которой на самом деле отнюдь не испытывал. Все, у кого не было важных дел, столь же небрежно тащились за ним по пятам, и кибуцники на полях, предчувствуя, что на их холме должно произойти что-то важное, побросали свои дела ради археологии. На месте араб вручил Элиаву фонарь со словами:

– Ты нашел провал. Иди первым.

Но еврей отказался от его предложения:

– Это твое открытие. – Он окинул взглядом толпу, которую привлекли точные предположения Табари, куда ведет покатая скала. – И это ты вычислил туннель. Кроме того, – добавил он, – будет до черта работы и с другой стороны. – Он подвел Табари к лазу в узкий туннель и отступил в сторону.

Вот так последний отпрыск семьи Ура углубился в проход в той земле, откуда вышел весь его великий род. Он миновал скальное основание, на котором возводили свои строения еще хананеи; миновал XVI и XVII уровни, на которых его предки ставили допервобытные поселения, которые сами же разрушили в году примерно 13 000-м до нашей эры; спустился вдоль XVIII уровня, когда люди обретали первые представления о религии, к XIX и XX уровням, где женщины открыли, что мертвых надо хоронить с почтением к ним, – и наконец выбрался к скальной стенке, из которой торчала рукоятка кирки. Он тяжело дышал. Чувство древности этой земли заставляло его напрягаться. Мягко взявшись за ручку кирки, он повращал ею в разных направлениях. Элиав был прав. Скрытый от глаз клюв кирки не встречал сопротивления.