(с 1944 года — “спецразведчиков”), работающих с соответствующей агентурой. Она, в свою очередь, делилась на внешнюю (разведывательную) и внутреннюю (контрразведывательную). Получила развитие система оперативного учета добытых данных. Работники разведки и контрразведки регулярно проходили учебные сборы для повышения квалификации, на которых изучались общие и специальные дисциплины, материалы захваченных архивов, протоколы допроса расшифрованных агентов противника и другие источники. СБ крайне редко и неохотно использовала двойников, поскольку не располагала ни опытом их применения, ни соответствующим вспомогательным и справочным аппаратом для осуществления контроля за ходом легендированных агентурных комбинаций. Разведывательные отделы СБ работали по линиям военной и политической разведки, а также вели наступательную контрразведку. Они отвечали и за ликвидацию расшифрованной агентуры противника на его территории в тех случаях, когда это признавалось целесообразным. Подобные эпизоды, как правило, афишировались с целью терроризировать потенциальный вербовочный контингент спецслужб противника и предостеречь собственный личный состав от возможного предательства. При этом карательные меры нередко превышали всякие разумные пределы. Следователи и руководители подразделений СБ практиковали пытки, изощренные казни, в том числе медленное удушение, сжигание живьем, отрубание головы. За предательство уничтожали всю семью, в том числе ее малолетних членов. Неоднократно СБ практиковала “чистки” действительного или воображаемого вражеского элемента в рядах УПА, при этом число жертв исчислялось десятками, а во многих случаях — сотнями. Зачастую такая практика вызывала обратную реакцию. Зафиксированы неоднократные случаи явного и тайного перехода членов националистического подполья или партизанских отрядов на сторону советской власти по мотивам мести СБ за казни или издевательства над их родными и близкими. Случались и иные ситуации, например, бои между доведенными до отчаяния бесконтрольным террором контрразведчиков подразделениями УПА и боевиками СБ. В случае победы все пленные работники БСБ, как правило, уничтожались.

СБ применяла различные методы подготовки и заброски нелегалов, но все их легенды отличались одной общей особенностью. Никому из них не приходилось выдавать себя за лиц иной национальности (кроме близких в языковом и этническом отношении русских, белорусов и иногда поляков), поэтому легализация агентов, как правило, проблем не составляла. Внедрение агентуры СБ в германские и советские спецслужбы имело свои особенности. Как правило, Служба безопасности направляла агента в разведшколу абвера или СД с заданием пройти полный курс обучения, изучить методы подготовки и запомнить в лицо возможно большее число курсантов. Это было сравнительно просто и не грозило провалом, поскольку расшифровать такого нелегала весьма проблематично. Он не совершает никаких активных действий по сбору информации или вербовкам, не поддерживает конспиративную связь с помощью курьеров, не проводит тайниковые операции, не имеет ни передатчика, ни шифров, и практически неуязвим. Значительно более сложной задачей являлось внедрение в органы НКГБ. Вербовки украинской агентуры проводились советскими органами госбезопасности либо среди лиц, делом доказавших свою лояльность к режиму, либо среди завербованных на основании имеющихся компрометирующих материалов, то есть в категории, заведомо не внушающей доверия и подлежащей постоянным проверкам.

Следует отметить, что Служба безопасности не обладала в националистическом подполье монополией на ведение закордонной разведки. Она была обязана осуществлять ее во взаимодействии с Дипломатической референтурой Центрального провода и разведывательным отделом Военной референтуры ОУН. Позднее, в ноябре 1943 года, в составе главного командования УПА были сформированы отделы разведки (РВ) и безопасности. Разведывательные отделы создавались также при штабе каждой группы УПА. Они отвечали за ведение агентурно-оперативной и диверсионной работы в своей зоне ответственности, за сбор и обработку данных и материалов, поступающих от подчиненных подразделений, а также за разведывательные допросы пленных. В оперативном подчинении у РВ групп находились “агентурные станицы” при штабах отрядов и разведывательно-диверсионные группы. Основными направлениями разведывательной работы УПА являлись:

— изучение войск противника (численность, вооружение, дислокация, боеготовность, моральный дух, состояние дисциплины);

— изучение правоохранительных и контрразведывательных органов противника;

— изучение ТВД;

— изучение населения.

Контрразведывательное обеспечение УПА возлагалось на Отдел СБ главного штаба, однако контрразведывательная агентура (КРА) подчинялась РВ и “агентурным станицам”.

Военно-полевая жандармерия (ВПЖ) УПА была создана в июне 1943 года и выполняла как военно-полицейские, так и контрразведывательные задачи. Она боролась со шпионажем, дезертирством, предательством, злостными нарушениями дисциплины и уголовными преступлениями, располагая при этом правом ведения агентурной разработки личного состава до взводных командиров включительно. ВПЖ первоначально подчинялась отделу СБ в УПА, с марта 1944 года — главному командованию Украинской повстанческой армии, а с марта 1945 года — СБ ОУН. Подразделения жандармерии при штабах групп УПА возглавлялись комендантом, их центральные аппараты имели от 50 до 60 сотрудников, а аппараты при штабах военных округов — от 30 до 35 жандармов и следственную группу.

В течение 1943 года ОУН укреплялась и расширялась, поглощая мелкие и крупные националистические партизанские отряды иной направленности, зачастую преследовавшие цели уголовного бандитазма или мародерства. К таким проявлением руководство УПА было нетерпимо, хотя полностью изжить их не удалось. Было бы наивно представлять ее бойцов исключительно вдохновленными борьбой за националистическую идею людьми. Безусловно, таковых было множество, но другие шли туда от безысходности, третьи намеревались просто пограбить с оружием в руках, четвертых вовлекли в отряды насильно, по объявленной УПА мобилизации украинского населения. Кстати, совершенно аналогичная картина наблюдалась и у “местных” советских партизан, тогда как в подразделениях, созданных НКГБ или Ру, подобных явлений, естественно, не бывало никогда.

К апрелю 1943 года Украинская повстанческая армия насчитывала около 20 тысяч человек, а к концу года выросла уже как минимум вдвое и приобрела достаточные силы для борьбы с традиционными врагами — поляками. После ухода почти всего личного состава украинской полиции в УПА немцы использовали их для подержания порядка в Галиции. В регионе дислоцировались три польских полицейских батальона и множество полицейских станций, терроризировавших население и отличавшихся по отношению к нему крайней жестокостью. Вскоре они ввязались в кровопролитные бои с УПА. Ее подразделения в данном случае выступали в качестве сил местной самообороны, поскольку поляки стремились искоренить все украинское влияние на территории до Львова включительно и не только воевали с украинскими партизанами, но и уничтожали села, зачастую вместе с мирным населением. В результате буквально смертельных боев польская полиция понесла потери почти в 30 тысяч человек и была отведена обратно в генерал-губернаторство. Количество погибших при этом украинцев подсчету не поддается. В дальнейшем поддержанием порядка в Галиции занимались только германские тыловые части. События на Волыни разворачивались совершенно иначе. Там УПА пришлось противостоять организованному в июле 1943 года штабу по борьбе с бандитизмом под руководством штурмбанфюрера СС Плятте, имевшего в подчинении 15 войсковых формирований и 5 баз. В этом регионе весьма важную роль сыграла СБ. Ей удалось осуществить агентурное проникновение во многие полицейские подразделения, благодаря